Гавань - стр. 16
– Новичкам везет!..
Трубицын хлопнул его по плечу и исчез. Мадам Фортуна, пьяная и продажная, ждала его здесь.
Подобрав ноги, Данила кое-как угнездился на ковре, хотя колени оказались в опасной близости от ушей. Бородач, дружелюбно оскалив зубы, протянул кальян. Он вдохнул сладковатый дым и…
Мир завертелся. Свет будто стал ярче, дым ушел в потолок, а визгливая скрипка сменилась вальсом. В ритме вальса мысли Данилы стали легки, и он мгновенно нашел ответы на мучившие вопросы.
К примеру, Елена. Конечно, ее мистицизм – сущие глупости. Но милые глупости. Женщинам должно бояться мышей, бросать за околицу сапожок и охать, когда молодой месяц показался за правым плечом. И эти гадания, суженый-ряженый и прочая ерунда – лишь повод для невинного сердца сказать, как оно тоскует по настоящей любви.
А ты? – вопросило Данилу суровое альтер-эго, – что ты сделал? Она тебя прямо спросила: «вы меня любите?» а что ты ответил?
Данила вспомнил и застонал от стыда. Ответил он отвлеченно и свысока: «Что есть любовь? Овидий…».
О, жалкий червяк! При чем тут Овидий? Вот Жорж бы не растерялся: бухнулся на колено, усы растопырил и немедля выложил руку и сердце.
А может, Трубицын прав? Осада Елениной крепости. Катапульта… Парис. Что-то с яблоком. Или Троянский конь? Лазутчики… а ведь есть в этом что-то, если подумать…
Но думать мгновением позже стало некогда. Турок протянул Даниле коробку с костями. Окрыленные откровением о прекраснейшей Е., руки Данилы вдруг стали легки, движения – артистичны. Он встряхнул коробочку и…
Шесть! Пять! Шесть!
– Новичок? – завистливо спросил толстяк.
И понеслось.
Шесть. Три. Опять шесть. Фортуна вертела задом, строила глазки, кокетничала напропалую – но все же сдалась и подарила историку жаркий и пьяный поцелуй.
Спустя время Трубицын вернулся и нашел Данилу Андреевича в феске, с кальяном во рту и с солидной пригоршней монет. Рыдал раздетый толстяк, а бородач, уже в манишке, невозмутимо тряс банку с костями.
Жорж потянул друга «спрыснуть выигрыш», но бородач скомандовал:
– Играть!
Ему, Трубицыну, скомандовал.
– Ты кому тут, морда египетская, указываешь? – спросил Жорж.
– Господа! – к ним подскочил верткий, мелкий бес, – господа, тут не шумят, тут играют.
– Господин желает забрать выигрыш, – Трубицын указал на Данилу. – Господину довольно.
Бородач раскрыл бархатный мешок, перевернул. На ковер выпал желтый диск величиной с обеденную тарелку.
– Золото! – всплеснул руками толстяк. Он был похож на рыхлого, обиженного младенца.
– Захаб, – солидно подтвердил бородач. И добавил:
– Алтын!
Тяжелый, из литого металла круг со шкалой, испещренной мелкими знаками. С ажурными съемными дисками тонкой чеканки, насаженными на втулку. Крупный синий камень (топаз? аметист?) вмурован в центральную ось.
– Полюс мира, – пробормотал Данила.
И тут же вспомнил остальные названия. Ось – это полюс мира, под ней – тимпан, ажурный круг с сеткой линий, под ним – паук, фигурная пластина с вязью таинственных знаков, на ней россыпь синих камней помельче. А стрелка поверх…
– А-ли-да-да, – выговорил он по слогам, язык заплетался.
– Это что за сковорода турецкая? – вопросил сверху Трубицын.
– Ловушка для звезд, – туманно ответил Данила.
Блеснула, заиграла в дымном свете вещица, поманила далекими странами. Данила много читал о старинных приборах. Он узнал астролябию.