Гарь - стр. 14
– Наверное по республикам автостопил. Тогда же целая движуха была советских хиппарей. Годами типа по Союзу катали, от Эстонии до Киргизии. Но причем здесь помешательство, раз никаких странностей, ты говоришь, не было?
– С подачи мамы. Я так помню, что развода сразу не было, когда он ушел. Не было раздела по жилплощади, а комнаты то на Китай-городе отцовские оставались. Мама не думала, что он обратно так заявится. Ну и стала говорить, что, мол, муж с ума сошел. Все, что до его ухода происходило, это, мне кажется, уже больше придумано. Потом диагноз комиссия засвидетельствовала. В общем сначала все как по умолчанию это сумасшествие признавали даже без справок, а потом отец стал все более странно себя вести, и не просто эпатажно, а даже дебоширил. Будто подыгрывал всей истории.
– Подожди, ну а бабушка, интересно, какие вспоминала выходки? – Глеба начинало раздражать, что мама деда все как бы выгораживала, типа всегда он в порядке был, просто вернулся грязноватым. С отпечатавшимся дачным образом описание никак не вязалось, а у бабушки все это было уже не узнать. Она, как дед Коля, умерла в том году.
– Ну что вспоминала. Будто боялся чего-то, днями из комнаты не появлялся, ходил в горшки цветочные.
– Панические атаки что ли? Приступы паники?
– Не знаю, паника или что еще. Мама сама от него в панике была.
– Чего-то я не понимаю. Ты говоришь, что дед ок был. Так как же он превратился в хозяина дома номер Ноль? Ну ведь не просто же это странность…
– Ну раз хочешь совсем откровенно, Глеба, скажу, как думаю… Он и не превращался. Папа как не в том времени всю жизнь живет. Вот брежневские пятилетки, красота для кого, а Глебу Давидовичу тяжко, кто же знает почему. Не идейное же, не политическое, а органическое, понимаешь? Такой вот лишний человек. Загнали его в тупик, в коммуналку, на съемки в декорации, в семью. А ему это не нужно на самом деле. Думаю, ему просто очень скучно с нами было. Ну а дальше он нашел проход, вот и все. И вышел уже таким, каким мы его знаем. Ты все историю просил. Ну так вот. По парку Горького как-то гуляем, он будто ищет кого-то, и тут к мороженщице, значит, подходит. Помню ее, блондиночка лет двадцати. Отец свою руку положил прямо на ее и уверенно так говорит: «Да, ты хороша, а мира тебе и не хватает? Так? Зачем тебе твой муж-урод, дети его бездарные. Едем завтра в Ялту, хоть на месяц жизнь узнаешь. Будет что при смерти вспомнить». Так вот представляешь, Глеба, они с ней в тот же день и уехали. Газеты потом историю откопали писали, как разложившийся элемент семью советскую разрушил и девушку прямо на вокзале в Москве по возвращении оставил. А у нее, пока они с отцом в Ялте жили, муж при детях с балкона выбросился. Так все и написали. Прямо под статьями о взрывах в Кабуле и подвиге старшего лейтенанта Задорожного.
Проговорив все это очень эмоционально, мама встала, взяла одно из блюд, собираясь выйти. Глебу стало немного неловко, и он в стиле брата нахально и не к месту схохмил.
– Да Глеб Давидович сейчас бы мог мастерство пикапа преподавать, так девушек разводить надо уметь – он подошел к маме, приобнял ее, как бы извиняясь – не обижайся, я ведь не просто скандальным чем-то интересуюсь, это же семья наша. Да и по Союзу сейчас такие страсти.