Гамбургский симпатяга. Живые стеклышки калейдоскопа - стр. 27
А вообще писатели, в принципе, остались? Любой графоман может за свои деньги издать любое сочинение. Книжные лавки завалены. Издатели давно миллионеры и живут за границей. Оценку русскому писательскому процессу дать не смею. Критик из меня никакой. Да и не хочется попадать в жернова между либералами-западниками и почвенниками-заединцами. Здесь в любезном Отечестве все без изменений. Либеральные премии для либеральных. У почвенников – одни названия красивых премий. Какие-то сплошные «Орлы», «Ладьи» и «Витязи». А денег там почти нет. Свои любимцы и свои пророки. То есть сам литературный процесс, хоть и жиденьким ручейком, еще струится. Пусть оценку ему дадут критики. Если они еще остались. Я же поделюсь здесь субъективным видением двух, по-прежнему непримиримых, кланов. Тех и других приходилось наблюдать на презентациях, когда кто-то из спонсоров накрывает в соседнем зальчике поляну. Спонсор, как правило, олигарх-графоман, сам пишущий или песни, или эзотерические книги про власть тьмы. Все на презентации уже давно устали от пластов, сублимаций и эволюций, непрестанно звучащих в обличительных речах. И все ждут заветного сигнала. Сигнал звучит: «А теперь давайте выпьем и закусим чем бог послал!» Бог послал нарезку, маслины, квашеную капусту и водку, разлитую по пластиковым одноразовым стакашкам. Тут главное – первым успеть к столу и набросать в пластиковую же тарелку хрючева. Хрючевом в наши дни стали называть плохо приготовленную еду и неаппетитно выглядящую закуску, безобразно сваленную в одно блюдо. Расползающийся капустным листом голубец, сверху грязно-розовая от свеклы селедка под шубой, побольше маринованных огурчиков, кусок хлеба, жменя канапе… Маленькие бутербродики на шпажках. Бывает и красная икра. Но она достается только ветеранам движения. Опытные, они заранее занимают стартовые позиции у входа в зал и первыми формируют свои тарелки с хрючевом. Либералы в растянутых свитерах, с растительностью на лицах – щепотки волосиков клочками, в штанах-комбатах и в пыльных берцах. Как будто бы они только что спустились с чеченских гор. Часто с опухшими лицами. Теперь почвенники. В лаптях, зипунах и в сапогах, смазанных дегтем, никого не видел… Встречаются в косоворотках, с окладистыми бородами. Про таких говорят: «Капуста в бороде запуталась». По отвислости подглазий несильно отличаются от непримиримых собратьев по литературному цеху – либералов. Разумеется, и в том, и в другом лагере есть хорошо одетые и нормально выглядящие люди. Некоторые даже с галстуками-бабочками под воротниками рубашек-ковбоек. Мне объяснили – сейчас такая мода. Я говорю лишь об общем впечатлении, когда смотришь на банкетный зал с приготовленным хрючевом или в зал, где проходит очередное толковище о судьбах литературы.
Непрезентабельный часто вид у писателей. Про таких говорят – сивые… Помните Бунина в безукоризненном смокинге, со стоячим воротничком накрахмаленной манишки? Маяковского с массивной тростью в руке, Есенина – тот вообще ходил в цилиндре! Нагибин – в светлом пальто английского кроя. Твардовский – в двубортном костюме. А Евтушенко – в его невероятных пиджаках и узорчатых рубахах! Но при чем здесь глубина литературного процесса? А при том! «Дядю Ваню» Чехова вспомните. В человеке должно быть все прекрасно… И лицо, и одежда, и душа, и мысли. В подлиннике так: «Если у человека прекрасное жалованье, то…» Жалованья у большинства из писателей нет никакого. А гонорары убоги. «Как личность я сформировался на площади трех вокзалов в ревущие девяностые», – говорил Валерий Арутюнов, славный фотохудожник-креатор «Собеседника». Трудно вообразить, где формировались современные писатели. Но это, повторюсь, мое придирчивое виденье. И оно, конечно, крайне субъективно.