Г.Р.О.М. 4 - стр. 26
Глава 6
Я поздоровался с бабушками у входа во второй подъезд и пошёл наверх. Отсутствие замка на входе сразу сделало это место излюбленным для всей окрестной молодёжи. Это видно по многочисленным рисункам на грязных стенах, надписям и следам от горевших спичек.
Хотя кто-то из здешних «художников» рисовал неплохо, у остальных рисунки больше напоминали наскальную живопись первобытных людей. Ну и помимо знаменитого слова из трёх букв были и стандартные обвинения, что «Юра – лох» и что Катька – девушка с пониженной социальной ответственностью, только одним грубым словом, нецензурным. Ну и названия модных музыкальных групп повсюду, от Металлики и Продиджи до каких-то коллективов, которые через двадцать лет никто и не вспомнит.
Сильно накурено. Тощий парень в майке с тюремными наколками на плечах смолил «приму» на третьем этаже, а на четвёртом чумазые пацаны пыхали «кэмэлом» и громко при этом кашляли, но всё равно понтовались. Стащили где-то пачку. Короче, жизнь в подъезде кипела.
Я поднялся на пятый этаж, сразу постучал в дверь и нажал на звонок. Он отозвался противной трелью. Стучал я долго и настойчиво, не отпуская кнопку звонка. Так обычно только менты и бандиты делают, ну а я под них маскируюсь.
– Иду! – раздался недовольный женский голос. – Иду же! Господи, да хватит уже! Голова болит.
Вскоре дверь была открыта. На меня смотрела уставшая женщина лет тридцати, недавно из душа, судя по мокрым волосам, завёрнутым в полотенце. Значит, пошла в душ сразу после визита ментов. На ней серая вытянутая футболка, под которой нет лифчика, что сразу заметно по формам, и короткие шорты. В целом, симпатичная, но слишком уж потасканная жизнью и усталая.
– На дому больше не работаю, – отрезала она прокуренным голосом.
– А тех двух принимала. Пошли поговорим, – я показал сделанную сегодня корочку. – Подставят они тебя, девочка, эти два кадра.
– А то я не знаю, – произнесла проститутка (а кто это ещё), и шагнула назад, пропуская меня.
Квартира у неё однокомнатная, бедно обставленная, никаких украшений на стене, вся утварь – дешёвая и пыльная. В комнате только советский продавленный диван и вечная югославская стенка, в которой ничего не было, кроме пыльных фужеров. Один ковёр висел на стене над диваном, ещё один лежал на полу, наверняка скрывая дыры в протёртом линолеуме.
Но мы прошли на кухню. Здесь обстановка тоже не ахти. На столе стояла полная тарелка окурков, играющая роль пепельницы, сильно воняло куревом. Живущая здесь гражданка курила тонкие сигареты, но в пепельнице также были окурки от «Мальборо». Парочку я свистнул на всякий случай и сел на дрогнувшую табуретку.
Под ногами – лопнувший лист линолеума, который ещё и по краям у стены начал заворачиваться. На стене – проводное радио из когда-то белой, а ныне жёлтой пластмассы. Сейчас оно молчало. Плитка – чистая, но решётки покрыты копотью. Видно, что внутри духовки – старые сковородки. Сверху – синий чайник с облупившейся эмалью и чёрным дном.
На столе лежали карты. Кажется, я прервал её, когда она их раскладывала.
– Казённый дом наворожила? – я усмехнулся. – Или дальнюю дорогу?
– Суженого, – с едкой усмешкой отозвалась проститутка.
Точно съёмная квартира, и обстановка достаточно студенческая, сам в такой жил одно время. Женщина встала у окна и закурила, глядя на меня.