Фрейд - стр. 152

В своих письмах к Абрахаму, которые могут служить отрезвляющим комментарием к посланиям Юнгу, Фрейд открыто признавал особую пользу связей с Цюрихом. За три года, проведенные в Бургхельцли, Абрахам установил хорошие отношения с Юнгом, доброжелательным и в то же время резким, но не избавился от определенных опасений на его счет. После того как Абрахам стал самостоятельным и открыл практику в Берлине, он не упускал случая уколоть своего бывшего начальника, особенно при встречах на психоаналитических конгрессах. Фрейд, проповедовавший необходимость терпения и сотрудничества, считал довольно прохладное отношение Абрахама к Юнгу безвредной, почти неизбежной формой ревности, похожей на братскую. «Проявите терпимость, – наставлял он Абрахама в мае 1908 года, – и не забывайте, что вам гораздо легче, как еврею, принять психоанализ, нежели Юнгу, который, будучи христианином и сыном пастора, может найти путь ко мне, только преодолев сильное внутреннее сопротивление. Его приверженность тем более ценна. Возможно, одно лишь его появление спасло психоанализ от опасности превращения в национальное еврейское занятие». Фрейд был убежден, что до тех пор, пока мир воспринимает психоанализ как «еврейскую науку», нападки на его подрывающие основы идеи будут только множиться. «Мы были и остаемся евреями, – писал он примерно в это же время одной своей знакомой, – и остальные будут просто использовать нас, но никогда не поймут и не оценят». В знаменитом, исполненном горечи письме Абрахаму Фрейд выбрал, на его взгляд, самое австрийское и самое христианское имя, чтобы проиллюстрировать неприятности, которые несет с собой еврейство: «Можно не сомневаться, что если бы меня звали Оберхубер, то мои открытия встретили бы, несмотря ни на что, гораздо меньшее сопротивление».

С другой стороны, Фрейд открыто предостерегал Абрахама против того, что называл расовыми предрассудками. Именно потому, что они двое, а также Ференци в Будапеште, так хорошо понимали друг друга, подобные опасения должны отойти на второй план. Пусть сама их близость послужит предупреждением «…не игнорировать арийцев, которые по существу мне чужие». У него нет сомнений: «Как бы то ни было, наши арийские товарищи для нас незаменимы; в противном случае психоанализ стал бы жертвой антисемитизма». Стоит еще раз отметить, что, несмотря на потребность в сторонниках из числа неевреев, Фрейд не пытался манипулировать Юнгом, поддерживая его. Он гораздо лучше относился к Юнгу, чем Абрахам. В то же время основатель психоанализа не принижал ценность, как в профессиональном, так и в личном аспекте, того, что в те времена называли национальным родством – Rassenverwandtschaft, связывавшим его с Абрахамом. «Могу ли я сказать, что именно родственные еврейские черты привлекают меня к вам?» Доверительным тоном, как еврей еврею, Фрейд жаловался Абрахаму на скрытый антисемитизм швейцарцев и в качестве единственной действенной политики рекомендовал некоторое смирение: «Если мы, будучи евреями, хотим чего-то добиться, то должны проявить немного мазохизма», даже быть готовыми терпеть некоторую несправедливость. И еще он говорил Абрахаму, непроизвольно открывая свое полное невежество относительно еврейского мистицизма: «В целом для нас, евреев, это легче, поскольку мы лишены мистического элемента».