Фрейд - стр. 127

Опера и, если уж на то пошло, театр были редкими развлечениями в жизни Фрейда. Регулярным же, ежедневно повторяющимся удовольствием для него была еда. Основатель психоанализа не был гастрономом или гурманом и плохо переносил вино. Однако он получал от еды наслаждение. Есть Фрейд предпочитал в тишине и сосредоточенности. В Вене главной трапезой дня был обед, Mittagessen, который подавался ровно в час дня и состоял из супа, мяса, овощей и десерта: «…обычный обед из трех блюд, меняющийся согласно сезону, когда весной у нас появляется дополнительное блюдо, спаржа». Фрейд особенно любил итальянские артишоки, вареную говядину – Rindfleisch – и ростбиф с луком. А вот цветную капусту и курицу он недолюбливал. Еще Фрейд обожал плотные и сытные bürgerliche блюда, без какого-либо влияния утонченной французской кухни.

Некоторую примитивность вкуса он возмещал сигарами. Зигмунд Фрейд не мог без них обойтись. Когда в начале 90-х годов XIX столетия Флисс – как бы то ни было, специалист в отоларингологии – предписал ему бросить курить, чтобы избавиться от носовых катаров, Фрейд пребывал в отчаянии и просил смягчить запрет. Он начал курить в 24 года, сначала сигареты, а затем перешел исключительно на сигары. Основатель психоанализа утверждал, что эта привычка, или порок, как он ее называл, значительно повышает его работоспособность и облегчает самоконтроль. Примечательно, что примером ему служил отец, который был заядлым курильщиком и оставался им до 81 года. В те дни увлечение Фрейда сигарами разделяли многие. Перед еженедельными собраниями у него в доме горничная расставляла на столе пепельницы, по одной на каждого гостя. Однажды в среду вечером, когда все разошлись, Мартин Фрейд в прямом смысле слова ощутил – нет, он ее, скорее, вдохнул – атмосферу в помещении. «Комната была заполнена густым дымом, и я удивлялся, как люди могли выдержать в ней несколько часов, не говоря уже о том, чтобы беседовать, не задыхаясь». Когда племяннику Фрейда Гарри было 17 лет, основатель психоанализа предложил юноше сигарету. Гарри отказался, и дядя сказал ему: «Мальчик мой, курение – это одно из самых сильных и самых дешевых удовольствий в жизни, и, если ты заранее решил не курить, мне тебя жаль». Этого чувственного удовольствия Фрейд не мог себя лишить, но за это ему пришлось заплатить непомерную цену в виде боли и страданий. Как нам известно, в 1897 году он поделился своим мнением, никогда не высказывавшимся в его статьях и книгах, что вредные привычки – в их число Фрейд включал и привычку к табаку – служат лишь заменителями «единственной настоящей привычки, «первичной мании», мастурбации». Однако превратить эту догадку в решение, бросив курить, Зигмунд Фрейд оказался не способен.

Непреодолимая любовь Фрейда к сигарам свидетельствует о сохранении примитивных оральных потребностей, а страсть к коллекционированию древностей обнаруживает в его взрослой жизни остатки не менее примитивных анальных удовольствий. То, что Зигмунд Фрейд однажды назвал собственной склонностью к старине, было, как он признался своему врачу Максу Шуру, страстью, уступающей по силе лишь его страсти к курению. Комната для консультаций, в которой Фрейд принимал своих пациентов, и примыкающий к ней кабинет постепенно переполнялись восточными коврами, фотографиями друзей, декоративными тарелками. Застекленные книжные шкафы ломились от книг и разнообразных сувениров. Стены украшали рисунки и гравюры. Знаменитая кушетка сама по себе являлась произведением искусства – высокие подушки, плед в ногах, которым пациенты укрывались, если замерзали. На полу лежал ковер из Шираза. Но больше всего в рабочих помещениях Фрейда было скульптур, которые занимали все свободные поверхности: они заполняли сомкнутые ряды книжных полок, крышки многочисленных столиков и бюро и даже вторгались в безупречный порядок письменного стола – основатель психоанализа любовался ими, когда писал письма или работал над книгами.