Фрэджилити - стр. 18
Она входит по привычке тихо, когда я готовлю кофе. Медленно проходит мимо меня и останавливается у окна.
– Кофе будешь? – спрашиваю я, пытаясь придать голосу заинтересованность.
– Буду, – без выражения говорит она, не оборачиваясь.
Не выспалась. Она всегда спала довольно чутко, и мой будильник все же пробрался и в ее сны. Похоже, что ей также не приснилось ничего жизнеутверждающего.
– Через три дня у Лехи день рождения, – произносит она рассеянно.
Действительно. В отличие от меня, у Оли была прекрасная память на даты. Она вообще всегда была более внимательной, более чуткой, более восприимчивой, чем я. Конечно, она наверняка видит, что со мной творится что-то неладное. И, может быть, даже хотела бы помочь, если бы сама не чувствовала нечто подобное. Тяжесть и пустоту, которая не позволяла нам больше разговаривать по душам и слышать друг друга, как было когда-то, еще до рождения Сашки. Она думает, что я не замечаю этого. А я? Замечаю? Замечаю, но тоже не могу ничего с этим поделать. Пройдет. Вернется сын, и мы оба снова станем образцовыми родителями и чудесной парой. По мнению сослуживцев, родственников и родителей Сашкиных одноклассников.
– Мы приглашены? – спрашиваю я.
Не отвечает. Да, дурацкий вопрос. Леха Скворцов наш давний знакомый, один из немногих оставшихся в этом городе людей, которые помнят нас обоих и каждого по отдельности до свадьбы, после нее и сейчас, когда прошло уже больше 12 лет. Конечно, они с Лидкой ждут нас в гости. Посмотреть друг на друга, поговорить на общие темы и понять, что их совместная жизнь ничуть не отличается от нашей. Деньги, шмотки, дети, работа.
– Я сегодня, наверное, буду поздно, – говорю я, моя чашку.
Наконец, она оглядывается. Тени под глазами, спутавшиеся длинные волосы и халат поверх ночной рубашки. И снова это выражение глаз – печаль и отрешенность. Всё вместе – портрет красивой женщины, ведущей неравный бой с тягостным душевным состоянием. Меня начинает раздражать эта картина, ее контуры стали моим вторым "я". Может быть, причина именно здесь? В том, что в этом зеркале я не вижу огонька надежды?
Еще несколько секунд мы смотрим друг на друга. Я надеюсь, что она скажет мне что-нибудь или что ее глаза изменят свое выражение. Но она лишь снова отворачивается к окну. А я снова начинаю сомневаться, что мне на самом деле интересно, о чем она думает.
– Приятного рабочего дня, – слышится ее голос.
Наверное, нам действительно стоит попробовать поговорить. Ведь мы не чужие, а просто вымотанные, потерявшие контакт, замкнувшиеся в череде одинаковых дней люди. Возможно. Но не теперь, когда мне нужно бежать на работу. И не вечером, когда я, усталый и еще более раздраженный, явлюсь домой. Когда же? Что делать, когда необходимость разговора созрела, но оба собеседника не чувствуют в себе сил его начать? Видимо, это простой вопрос. Видимо, он имеет простой ответ. Но я не вижу его. Или не хочу видеть. Завтра вернется Сашка. Все будет нормально, наши мысли переключатся на него.
– В Сашкиной комнате, наверное, обои уже высохли. Можешь начинать переносить легкие вещи и вешать полки. Я вечером займусь шкафом и кроватью, – сказал я просто потому что надо было что-то сказать перед уходом.
– Хорошо, я все равно, скорее всего, буду дома.
На лестничной площадке, разумеется, снова вывинтили лампочку. А на стенах подъезда, конечно, появилась новая порция надписей. Эминем, вероятно, был бы весьма польщен таким вниманием к своей персоне со стороны русских почитателей.