Француженки не крадут шоколад - стр. 33

Кэйд решила показать зубки.

– О, просто вы оказались единственным приличным шоколатье, проводящим мастер-класс в удобное для меня время. Оно совпало с моим пребыванием в Париже. – Все тот же звонкий уверенный голос.

Сильван смотрел на нее скептически. Он знал, что ее фамилия не значилась в списке учеников. Ее он не оставил бы без внимания. Но Сильван тоже решил выбрать выгодный путь и не оспаривать ее незаконное присутствие на занятии. Нет, этот маленький меч он подержит над ее головой.

– Паскаль, я помогу тебе сегодня. Vous permettez[45], мадемуазель Кори?

Он приблизился к ней, физически заполнив отведенное ей лично пространство перед столом. В силу ее упрямой непоколебимости или наглости Сильван буквально слился с ней, прежде чем она соизволила слегка подвинуться. Ее возбуждение взлетело на небесную высоту. Выше, чем вчера вечером в ресторане. Сильван возвышался над Кэйд. Всем своим существом он ощущал ее хрупкость и высокомерие, и это порождало в нем дикое, сводившее с ума влечение. Здесь, в своих владениях, он понял, что может дать ей кое-что из того, что она хочет.

Паскаль вновь заговорил, предложив присутствующим взглянуть на блоки шоколада разных типов, чтобы восстановить ход занятия. Сильван выбрал самый темный, самый чистый. Рассыпая крошки, отрубил кусок от большого блока.

Улыбнувшись, он скользнул взглядом по своей руке. Прилипшие шоколадные крошки начали таять на его коже. Сильван обладал тем, чего Кэйд отчаянно хотела. Своим изысканным шоколадом. И сейчас решил выяснить, не сможет ли он, используя шоколад, заставить ее возжелать его самого.

Кэйд подумала, что если ее сердце забьется чуть быстрее или она покраснеет чуть сильнее, то может просто хлопнуться в обморок. Стараясь успокоиться, Кэйд вызвала в памяти образ Шанталь, la Parisienne parfaite[46], и попыталась мысленно приклеить этот портрет себе на лоб.

– Это один из моих любимых моментов, – проворковал ей Сильван слишком тихо, чтобы помешать Паскалю вести занятие. – Такой шоколад является чистейшим, девственным.

Слово «шоколад» он произнес с нежной напевностью. Вместо топорного английского – «чок-лэт» французское «шоколя» прозвучало таинственно и нежно.

– Я предпочитаю работать именно с таким материалом. Он прекрасен сам по себе, идеален; извечный вкус совершенства. Однако я даю ему новую жизнь, обогащаю иными ароматами и привкусами, что позволяет людям наполниться новыми и более сложными оттенками чувств.

Дыхание, доносившее до Кэйд его грассирующий голос, щекотало щеку. Все волоски на ее руках поднялись, будто разбуженные этой почти интимной близостью и его словами, подразумевавшими, казалось, нечто более важное, чем процесс изготовления шоколада.

– Я отливаю шоколад в достойную форму, такую же прекрасную, как его сущность, чтобы от одного взгляда на нее людей охватывало желание.

Кэйд вдруг осознала, что ее губы невольно приоткрылись и дыхание участилось, став прерывистым и поверхностным. Она смотрела на темную массу в руке Сильвана. На его сильные, широкие ладони, на длинные искусные пальцы.

– Tenez[47], – сказал он, передавая ей отрубленный кусок.

Кэйд старалась избежать соприкосновения с ним, но в последний момент он так переместил руку, что их пальцы встретились. Она прикусила губу.