Фотография с прицелом (сборник) - стр. 40
– Спасибо, Павел Николаевич. Вы очень добрый человек.
– Ты вот, Костя, с издевкой это произнес, а ведь пройдет совсем немного времени, и убедишься в том, что правду сейчас обо мне сказал. Будь здоров, дорогой. До скорой встречи.
Пафнутьев остался в кабинете один.
Пришла уборщица, повздыхала, убрала битые стекла, унесла куда-то сломанную табуретку, оглянулась на Пафнутьева и заявила:
– Собирайтесь, Павел Николаевич. Кончился рабочий день. Пора домой.
– Спасибо, Люда. Посижу маленько. Некуда мне спешить.
– Там в коридоре Шаланда с Худолеем томятся. Это что же, меня они поджидают? Или вас?
– Ох, а я и забыл! Скажи им, что уже иду.
Для полного понимания образа мысли и поступков Пафнутьева нельзя не сказать об одной его привычке, о которой не знал никто. Да он и сам о ней не особо задумывался, считал ее своей характерной манерой или еще проще – обыкновением.
Да, пожалуй, именно это слово будет самым уместным здесь, в этом моем затянувшемся повествовании о том, как близко, в полном смысле слова на расстоянии вытянутой руки, находимся мы от собственных поступков, не просто неожиданных, а, попросту говоря, злодейских. Да, все это в нас есть, живет где-то в самых наших глубинах, ничем о себе не напоминает и тихонечко ждет своего часа, чтобы выплеснуться вот так злобно, кроваво и безжалостно.
Но об этом чуть ниже. А теперь еще немного о Пафнутьеве. Он добился полного одиночества, что бывает нечасто и дается нелегко. Павел отгородился от дружеских голосов и женских соблазнов, телефонных звонков и уличного машинного рева.
Он имел обыкновение не торопясь, спокойно говорить без слов с самим собой, со своими подследственными, с начальством и подчиненными. Короче, возникала в нем необходимость с человечеством пообщаться, пожаловаться, посоветоваться.
Назвать вещи своими истинными именами.
В нашей каждодневной суете эта вот истинность как-то стирается, обрастает лукавыми суждениями, ложными объяснениями. Так статуя прекрасной женщины обрастает ракушками на морском дне. Ты видишь ее и не знаешь – богиня красоты там, под слоями мидий и гребешков, или страшилище из соленых глубин.
Другими словами, со всего, что Пафнутьев узнал за день, надо было содрать слой ракушечника, добраться до истинного значения всех слов и поступков.
«Ну так что, ребята? – проговорил Пафнутьев почти вслух. – Побеседовать нам с вами надо. Вы ни в чем не признаетесь. Это нормально. С этого все начинают. Все потом, когда вы освоитесь в новой обстановке.
А она, эта обстановка, совсем не такая, к какой вы привыкли. Нары, параша, железные двери с маленьким зарешеченным окошком, сокамерники. Там одни эти милые соседи чего стоят! Вот и приходит понимание случившегося.
Да, десять лет – это большой срок. Вы привыкли думать – обошлось. Оказалось, что ничего подобного. Не обошлось. Вам не повезло. Начались работы по благоустройству парка. Неприметный бугорок, который за это время зарос травой и кустарником, сгребли. Когда-то вы уговорили бульдозериста его насыпать. Теперь другой пролетарий сдвинул его в сторону. А в кулачке у Светы эта злосчастная пуговица.
Тут еще и Евдокия Ивановна со своим вечным, никак не гаснущим ожиданием дочери. Вот она ее и дождалась.
Очень много случайностей, конечно. С другой стороны, вам слишком долго везло.