Форпост - стр. 5
На обширном озере Тус добывалась поваренная соль, и артель старателей пополнялась небогатыми молодыми казаками: пахотных земель вокруг практически не было, и зарабатывать приходилось на добыче соли или отжигу извести из известняков в таёжных предгорьях.
Яркая жизнь в степи начинается весной: выжженная летним зноем, уснувшая на зиму под тонким снежным покрывалом земля, едва степь прогревалась и её мочило первыми майскими грозами, расцветала. Белело покрывало степное проломником, прострел подсвечивал лиловыми цветами, синели на склоне, словно распахнутые глаза красы неземной, ирисы, колыхались на ветру трепетные тюльпаны. Воздух, свободно движимый над степью, настоянный ароматами трав и цветений, был, казалось таким густым, и лёгкий вдох его дарил энергию, словно целительная питательная среда мироздания.
В такую-то пору было привольно и восторженно-воодушевлённо проскакать по степи, дышать полной грудью воздухом, настоянного на зное и духе земном, и не хотелось останавливаться: силы множились кратно. Конь, устоявшийся в конюшне без долгой пробежки, рвался вперед, чувствовалось, как играла в нём горячая кровь, бугрились мышцы, и едва завидев пасущийся в отдалении табунок с народившимися накануне жеребятами, брался ржать зазывно и ему тихонечко отвечали кобылицы, оглядывая придирчиво скакуна. И тот преображался: задирал голову, перебирал ногами, слегка подсев на задние, тряс головой, требуя от наездника показать табуну его жеребячью лихость и силу в скачке.
И знал казак, что нельзя отказать своему верному коню в такой-то момент, и давал ему свободный повод и летел скакун по дуге вокруг пасущихся кобылиц и стригунков. И летит и ждёт жеребец, выстукивая копытами свою дробь по степи, когда ответит ему ладная кобылица, что пока, что только косит глазом на него. И скоро слышится голос её, в котором обобрение и восхищение силой и мощью, красотой и грацией скакуна. В ответ и жеребец, вскинув голову, посылает восторженный лошадиный крик, в котором торжество и сила чувства.
Иван, сын Соловьёва Николая, в третьем поколении сибирский казак Соляного Форпоста, по прозвищу Ванька-Кулик, отправился прогнать коня по степи. Отец наказал выгуливать скакуна после зимы, и это задание было в радость. В эти первые летние, такие шальные от открывшегося нового дыхания, после стылой зимы и ветреной неласковой ранней весны, жизни, было всё в радость. И теперь скакал молодой казак по степи, и крутил головой удивляясь и впитывая увиденное: дело-то известное, – как возьмётся припекать в зените лета солнышко, выгорит степь, и вся красота цветущей природы иссякнет.
Иван числился в подготовительном к казачьей службе разряде на завершающем его сроке. По осени, когда наступал двадцать первый год от рождения, нужно было идти Ваньке в войска, в Сибирский казачий эскадрон, что квартировал в Красноярске. В эскадроне служил и отец Ивана в своё молодое время, и как раз угодил под Японскую войну из запаса. Натерпелся на той войне Николай, – чинов не заслужил, да вернулся подбитый – хромал на правую, покорёженную в казацкой лаве на японские редуты. Убили коня под Николаем Соловьёвым: летели лавой с горы среди каменных осыпей и я с поля, отправили в госпиталь, а, подлечив, списали: домой возвернулся на костылях. Полегоньку со временем стал восстанавливаться, но ходил всё одно с тростью, – нога от долгой ходьбы болела, и тягать тяжести, косить траву, было уже в тягость. Теперь вот единственный сын шёл в войска, и как будто войны не предвиделось, и жили надеждой, что отслужит спокойно, вернётся здоровым и взвалит хозяйство на свои молодые плечи. Но кто это знает, – сегодня нет причин воевать, а завтра полыхнет, а от того и сомнения и тревога не уходили.