Формула контакта - стр. 86
– Воистину. – Кшися соблаговолила повернуть свою головку на лебединой шейке. – Где гарантия, что они не спустят ваши аметистовые удобрения в свой первобытный клозет? Обдумайте и этот вариант. КАК-НИБУДЬ ПОТОМ.
И удалилась в сторону овчарни.
– Какова! – возопил Гамалей. – Другая на ее месте в этой ситуации выглядела бы мокрой курой, а эта – королева! Нет, юноша, вы ничего не смыслите в женщинах. Абсолютно. А женщины ее страны, а точнее, ее племени когда-то считались самыми прекрасными в Европе. Вы припомните, месяца три назад она была белым инкубаторным цыпленком, который жалобно попискивал по поводу котят и цветочков. А сейчас? Я, право, уже не знаю, кого и слушаться в нашей колонии – Салтана или ее?
«Болтливый, самодовольный бентам, – со злостью думал Самвел, уставясь на свои волосатые, уже обсохшие ноги. – Она же мечется, ищет, пытается что-то – или кого-то? – распознать. И прячется за свою горделивую насмешливость. Этому она действительно научилась. И я ничего не могу для нее сделать, потому что она пристально всматривалась в меня – и не находила того, что ей нужно. Да и знает ли она, что это такое?..»
– Я еще немного погляжу на вас, молодое поколение, и если так будет продолжаться, то сам примусь за воспитание этой строптивой особы. Вот так, юноша! А теперь нас ждут в просмотровом зале. Сейчас я отведу на место этого Пантагрюэля, а вы сделайте милость, приведите Кристину.
Внутренний просмотровый зал, изогнутый, как и все помещения, укрытые от внимания аборигенов, был расположен вдоль вертолетного колодца и пользовался особой нелюбовью всех обитателей Колизея не столько из-за своей нелепой формы, сколько благодаря тускло-серой обивке стен, за которую Диоскуры прозвали его «ведром». Трансляция из кемитского города непрерывно шла по пятнадцати каналам, но обычно здесь собирались после обеда, а в плохую погоду – и после ужина.
Сейчас в полутемном зале сидели пятеро – Абоянцев просил строго следить за тем, чтобы в обозримой из города территории колонии всегда находилось не меньше половины землян.
Гамалей присел рядом с Сирин. Перевода, как правило, теперь не делали, но в отсутствие Абоянцева не скупились на комментарии. Сейчас как раз начальник экспедиции отсутствовал.
По экрану метался столб дыма. Изображение было объемным и настолько реальным, что казалось – в зале пахнет паленой свининой. Кемит в коротеньком до неприличия переднике апатично похлопывал по источнику дыма тяжелой кипарисовой веткой. От каждого удара дым на мгновение прерывал свое восхождение вверх, и в образовавшемся разрыве лилового столба просматривался громадный свежеободранный хвост мясного ящера, истекающий янтарным жиром, потрескивающим на углях.
– Студиозусы из Гринвича передают – отменная закусь под пиво, – подал голос от пульта Алексаша. – Светлое, я имею в виду.
– Твоих студиозусов бы в эту коптильню, – отозвалась Макася. – Живенько пропал бы аппетит.
– Действительно, весьма неаппетитно, – брезгливо заметил Гамалей. – Маэстро, смените кадр!
Алексаша, не препираясь, щелкнул переключателем – пошла информация по следующему каналу. Сушильный двор. Почти всю площадь занимает глиняная ровная поверхность, на которой сушится не то пшеница, не то очень крупное просо. Несколько женщин, согбенных и нахохлившихся, точно серые цапли, бродили по кучам зерна и ворошили его тощими, фантастически длинными руками с растопыренными перепончатыми пальцами.