Формула контакта - стр. 31
– Не мечи бисер, Салтан, я всего лишь инженер по связи.
– И великий скромник. Когда связь с Большой Землей?
– Утречком. А пока давай-ка выведу я из стойла посадочную фелюгу, ты – вертолет и махнем в какой-нибудь отдаленный оазис, побезлюднее естественно. Змеиный шашлычок на свежем воздухе соорудим, травку покосим, разомнемся, а?
– Спасибо, Кантемир. Возьми Гамалея, он, представь, хуже всех акклиматизируется.
– Почто бы это?
– Видишь ли, идет естественное расслоение коллектива на микроструктуры. Одна группа – молодежь, тут, как и ожидалось, осью турбуленции стала моя белейшая Кристина. Затем – интеллектуалы-одиночки: Аделаида, Сирин… И Гамалей туда же.
– Одиночка?!
– Пока мы планировали группу – а протянули мы с этим целых пять лет, как ты помнишь, – Гамалей тем временем старел. Он ведь был первым из кандидатов, тогда я и не думал, что полечу. И вот оказалось, что с молодежью он чувствует себя дискомфортно, сиречь как…
– Бегемот в посудной лавке. Цитата. Откуда – не помню.
– Вот-вот. И последняя – кухонно-покерная компания: это Мокасева, Найджел, Меткаф.
– В каком смысле – покерная? Вы что, на глазах у невинных аборигенов, этих детей природы, так сказать, морально разлагаетесь? От тебя ли слышу, Салтан?
– Какое уж тут разложение. Покер, как и мнемошахматы, – это сложнейшая система взаимного психологического тестирования. А что касается смысла, то в прямом, Кантемир, в прямом: режутся в свободные вечера. На пестрые бобы. А аборигены пусть хоть с покера начнут, лишь бы разбудить в них обезьяний инстинкт.
– Кстати, о вечере, Салтан-батюшка: а не заболтались ли мы? Что-то меня тянет баиньки.
– И то, голубчик.
– Да, а сам-то ты к какой группе относишься? Или, по начальственной спеси, особнячком?
– Ты только не распространяйся об этом на базе, – Абоянцев оглянулся, хотя в радиоотсеке никого быть не могло, – но это удивительно захватывающее времяпрепровождение – резаться в покер на пестрые бобы с антропоидом экстра-класса… Подам в отставку и каждый вечер буду предаваться. А пока, увы, минутки нет…
Видно, когда рождался Арун, над Спящими Богами висело круглое вечернее солнце, ибо вряд ли обычный человек мог бы вместить в себе столько округлостей разом, если бы не воля Богов. Круглую, как шар, голову накрывала круглая шапочка маслянистых негустых волос, расчесанных от макушки во все стороны, как стожок. Круглые глаза неопределенного цвета (словно все в нем было несущественно, кроме этой самой округлости) глядели из-под круглых бровей без какого-либо выражения, но цепко – уж если он принимался оглядывать кого-нибудь, то усматривал все, до последней складочки на переднике. Уши Аруна тоже тяготели к округлости, но весьма своеобразно: верхний край закручивался вниз, а мочка – вверх, так что образовывали почти замкнутое кольцо. Нарушением этой гармонии на первый взгляд могли показаться крючковатый нос и выдающийся вперед и вверх подбородок, но если посмотреть сбоку, то сразу становилось ясно, что и они просто-напросто решили образовать замкнутое и чрезвычайно правильное по форме кольцо. Между ними вполне естественно было бы ожидать узкую, насмешливую щель почти безгубого рта, – ничего подобного: небольшой ротик был всегда полуоткрыт в удивленно-ироничном, но не обидном «О?».