Фон-барон для Льдинки - стр. 27
- Так вы Кузьмины? - оглядел он сестёр.
Катя коротко кивнула, подтверждая.
А Тори долго соображала. Кузьмины были Катин папа, Ольга, Соня и Игорь. Игорь, кажется, ещё сложнее - вторая фамилия по маме. А Катя была Ветрова. Мысли о фамилиях старательно вытесняли те, которые думать не хотелось. Что с мамой? Насколько всё плохо? Что будет дальше?
В вестибюле ждал Катин папа. Подал обеим белые халаты.
- Пойдёмте.
Огромного труда стоило Тори не вскрикнуть. Ведь ещё вчера утром её мама уезжала из дома почти нормальной. Бледной, медлительной. Но у них были планы на выходные. А сейчас вся в проводах на специальной кровати лежала незнакомая ей женщина. Ничего общего с мамой. Хотя ясно, что это именно она. Тори сжала Катину ладонь.
- Девочки, по одной. И не долго.
Первой пошла Виктория. Почти рухнула на стул возле кровати. Прижалась к маминой ладони. Вера открыла глаза.
- Детка, не плачь. Мы ещё поборемся. В эти выходные вряд ли получится погулять. Но в Коломенском всегда красиво. Сходим через пару недель. Как твои дела в школе? Получается?
И Тори воодушевилась.
- Да, мама, - сказала по-русски, - Сегодня по английскому языку у меня отлично. Кира... Кира Витальевна говорит, что я талант.
- Это правда. Слушай Киру. И Олю с Дашей. И Катю слушай. Позовешь её?
Видно было, что сил у Веры не много. Тори с сожалением вышла из палаты. Села в коридоре на скамеечку рядом с Катиными папой.
- Дядя Шура, мама умрёт?
- Мы все когда-то умрём. Поборемся ещё...
Тори поняла, что Катин папа устал и совсем не уверен в том, что борьба окончится победой. У неё в носу предательски защипало.
Плакать хотелось очень. Из маминой палаты тихо вышла Катя. Прислонилась затылком к стене.
- Езжайте, - поднялся Катин отец, - Я тут побуду.
- Пап, давай лучше ты домой, я останусь.
- Нет, Катюш. Не обсуждается. Бери Тори. Накапай ей там на ночь обязательно. Тебе не предлагаю. Ты за рулём.
Утром после успокоительного Виктория долго спала, а проснулась от того, что её кто-то гладит по голове. Оказалось, это Катя. Потом на постель упала капля. И ещё одна.
- Катя, не плачь, - Тори от волнения еле вспомнила даже такие простые русские слова.
- Мама умерла, - очень тихо сказала Катя по-шведски, - Ей не было больно. Уснула. Папа звонил рано утром.
Тори зажала себе рот ладонью. Глянула на мирно спящую Соню. Нельзя её будить. Потом подняла глаза на Катю.
Сестра прижала Тори к себе очень крепко. Перетащила к себе на колени. Стала качать, как маленькую.
- Я с тобой, моя сестрёнка. Ты не одна. Я с тобой, моя хорошая. Моя маленькая Тори.
В комнату заглянула Ольга. Видно, что она уже всё знает. И не спала после звонка мужа. Тори старалась взять себя в руки. Но мысли путались. Хотелось к маме. И не хотелось видеть её не живой. Тянуло обнять Катю, и тут же хотелось завернуться в одеяло, как в кокон, и уснуть. Чтобы проснуться, а все жуткие новости - не правда. И мама уже ждёт её на прогулку по Коломенскому.
На уже знакомом Виктории кладбище в подмосковном Серпухове были ещё какие-то мамины родственники. К Кате, стоящей рядом с мужем-адмиралом, Викторией и сыновьями, подойти не решились. Спрашивали у Катиного папы что-то про квартиру. Тори стало противно.
Мало того, то одна тётка, то другая всё хотели её обнять, повторяя в разных тональностях: "Сиротка ты наша. Что ж ты по матери-то и не плачешь?". Виктория не знала, куда ей деться от этого родственного внимания. Между ней и неожиданной родней вырос Вадим.