Флот решает всё - стр. 20
Скандал разразился изрядный. Французские газеты наперебой возмущались выходкой «furieux Cosaque Ataman»[6]. Сам же Ашинов, который предпочёл на время покинуть африканский континент, появился в Киеве и имел там оглушительный успех. Обыватели с Крещатика наперебой рассказывали друг другу, что в Новой Москве уже четыре сотни казаков; что основатель станицы был принят самим императором эфиопов Иоанном IV и везет с собою на воспитание дочь и наследника эфиопского престола, что его сопровождают черные монахи с письмом своего монарха к царю Александру Третьему.
Ашиновы всячески старались поддерживать эти слухи. Они на самом деле привезли с собой «племянницу негуса» по имени Оганесс. Нашлись, правда, злые языки, утверждавшие, что смуглоликая барышня никакая не родственница абиссинского императора, а девица по имени Аришка, которую София Ашинова подобрала в Константинополе, новой столице только что учреждённого государства Юго-Славия, где на троне сидел родной брат российского императора – и взяла оную особу в услужение. Но это уже не имело значения – восторженную толпу не смущал даже вполне приличный русский язык «эфиопки». А уж атаман продемонстрировал киевской публике самых настоящих «абиссинских священников», последние сомнения отпали.
Правда, и тут нашлись Фомы неверующие, утверждавшие, что один этих священнослужителей – поп-расстрига откуда-то с Кубани, но таким уже никто не верил. Да и как верить, если сам киевский митрополит Платон произнёс пылкую речь в защиту абиссинского «прожекта»? Да что там митрополит – Ашинов ухитрился стать своим человеком в окружении будущего премьер-министра Витте, служившего тогда в Киеве по путейской части.
В это же время же «вольный атаман» близко сошёлся с редактором газеты «Киевское слово» профессором Антоновичем. Его дом на Новой Владимирской быстро превратился в своеобразный штаб абиссинской экспедиции. У профессора собирались сливки киевского общества – сановники, профессора, финансисты, обладающие немалым весом и в Санкт-Петербурге. Так что, когда несколькими месяцами спустя, Ашинов отправился в Санкт-Петербург, он точно знал, что следовало говорить министрам и что можно просить у царя.
Поистине, смелость – или наглость – города берёт! Ашинова, разумеется, не удостоили встречи с императором, не того полёта была птица, однако, кое-кто в окружении венценосца с благосклонностью принял прожект абиссинской кампании. Не нашлось особых возражения и против другой, не менее важной части прожекта – он позволил Синоду направить с Ашиновым духовную миссию из четырёх десятков монахов во главе с отцом Паисием. А главное: ему разрешили открыть по всей стране сбор средств в пользу абиссинского духовенства и церквей, а так же запретили любые препятствования набору волонтеров и переселенцев для станицы Новая Москва. Столичная публика тем временем зачитывалась статьями о поселениях «православных казаков» в Африке; «Современные известия» на полном серьёзе писали:
«Ермакъ и Кольцо триста лѣтъ тому назадъ поклонились царю Сибирью, нынѣ вольныя казаки, тѣ же и такіе же, кланяются Русскому Царю Абиссиніею. Продолжаютъ онѣ славить русское имя, являть русское мужество и на верховьяхъ Нила, и въ пустыняхъ Судана, и въ пажитяхъ Месопотаміи».