Флориан Бэйтс и похищенные шедевры - стр. 6

– Мам! – проорал я сверху в лестничный пролет. – Не могу найти свои «боксеры»!

Можно было бы предположить, что четыре переезда за семь лет научат меня получше паковать и распаковывать свое барахло. Однако, вывалив три коробки со шмотками на кровать, я обнаружил множество свитеров, пиджаков и перчаток (весьма полезно, учитывая, что стояло лето в самом его разгаре). И ни одних трусов (не считая старых белых, в обтяжку, которые были малы на добрых два размера). Дошло до того, что после душа мне пришлось надеть купальные плавки.

– Мам! – опять воззвал я.

По-прежнему никакого ответа. Пришлось спускаться самому. Я прошел половину лестницы и как раз начал снова:

– Ты не знаешь, где мои «боксе…»

Остаток фразы повис в воздухе: я увидел маму у открытой входной двери, разговаривающую с девочкой. А последнее, что мне хотелось бы обсуждать при каких-то посторонних девочках, – мое нижнее белье, так что я постарался вывернуться.

– Боксерские перчатки, – выпалил я с фальшивым покашливанием. – Не знаешь, где мои боксерские перчатки?

Судя по улыбке девочки, мне удалось обвести вокруг пальца целых ноль человек.

– Флориан, познакомься с нашей новой соседкой, – сказала мама. – Это Маргарет.

Первое, что вы замечаете, знакомясь с Маргарет, – не ее афроамериканскую внешность и даже не то, что она минимум на семь сантиметров выше меня ростом, а улыбку. Белоснежные зубы с серебристыми брекетами на нижней челюсти. В этом зрелище есть что-то невероятно бесхитростное и дружелюбное – всегда хотел уметь так улыбаться. Моя-то улыбка на фото выглядит так, словно меня напугало какое-то существо, притаившееся за камерой. Улыбка Маргарет же излучает уверенность.

– Добро пожаловать в наш район, – сказала она, протягивая маме тарелку с печеньем.

– Спасибо, – ответил я. – А я тут как раз разыскиваю… свои…

– Боксерские перчатки, – подсказала она.

– Ага, их.

В неловкой паузе мама пришла на выручку:

– Давай-ка я их поищу, а вы пока поешьте печенья. Идите на кухню, там не такой беспорядок.

Маргарет и я пробрались через хаос нераспакованных вещей в гостиной.

– Молока? – предложил я.

– Да, пожалуйста.

Вместо того чтобы сесть за стол, она исследовала кучи барахла на кухонной стойке – больше из любопытства, чем из желания сунуть нос в чужие дела.

– Так откуда вы?

– Из Рима, – сказал я. Она подняла глаза:

– Того, что в Италии?

– А что, есть другой?

– Кажется, в штате Джорджия есть один, – заметила она.

– Мы точно не из того, что в штате Джорджия, – отозвался я. – Мы из того, где Колизей, вокруг которого гоняет на скутерах уйма итальянцев.

– Вы всегда там жили?

– Нет. До того мы были в Бостоне, Лондоне и Париже, – сказал я. – Мы много ездим. Родители работают в музеях.

– Звучит круто. Мои – юристы, – сказала она, плюхаясь за кухонный стол. – Скучные юристы, не те, что с убийствами работают. Кстати, симпатичный дом.

– Спасибо, – я вручил ей стакан молока. – По-моему, твой тоже классный. Мама бешено завидует цветам в вашем палисаднике.

Заметив ее реакцию, я мигом осознал свою ошибку и страстно захотел отмотать разговор назад и начать по новой.

– Ты в курсе, где я живу?

С секунду я таращился на свое печенье, а затем кивнул:

– В четырех домах от нашего, через улицу. Желтый дом с кирпичной трубой и пианино у большого окна в гостиной.