Финеас Финн - стр. 47
– Неужто войти к нам в семью, возглавить ее – это такая дурная дорожка?
– Хочешь сказать, что стать леди Чилтерн сейчас и леди Брентфорд в будущем – это повышение для той, кто всю жизнь была Вайолет Эффингем?
– Как ты жестока, Вайолет!
– Подумать только – ты зовешь меня жестокой, Лора! Я была бы счастлива стать сестрой тебе, дочерью твоему отцу. И другом Чилтерну. Я и так ему друг. Меня не отвратили от него никакие сплетни, и мне случалось защищать его до хрипоты. Но идти за него замуж я боюсь: риск слишком велик. Что, если не я спасу его, а он утащит меня в пучину?
– Этого не может быть!
– Разве? А мне кажется, очень даже может. Когда я была ребенком, мне всегда говорили вести себя хорошо. Но, сдается мне, для ребенка это необязательно – как и для мужчины. Пусть делают, что заблагорассудится: потом их можно наставить на путь истинный. Пускай падают: можно помочь им встать на ноги. Зато женщина должна вести себя хорошо постоянно, а это очень трудно, особенно когда рядом с ней дракон, который постоянно толкает ее не туда.
– Я хочу забрать тебя от дракона.
– Да, и передать грифону.
– Вайолет, ты совсем не знаешь Освальда. Он не грифон.
– Это не в упрек ему. Пусть будет любой другой дикий зверь, если хочешь. Я лишь хочу сказать, что он зверь, опасный и дикий. Не сомневаюсь, он благороден. Назовем его львом, если тебе так больше нравится. Но даже и благородный лев – это риск.
– Конечно, риск. Любой мужчина – это риск, кроме разве зануд, о которых ты говорила. Он прежде играл.
– Говорят, и сейчас играет.
– Куда меньше. И бросит вовсе, если ты будешь настаивать.
– О нем говорят и другое, Лора.
– Да. У него бывали периоды порочной жизни, и они едва не погубили его. Это похоже на приступы болезни.
– Но эти «приступы» так опасны! Разве он не в долгах?
– Да, но долги не слишком велики. Каждый шиллинг будет выплачен, каждый шиллинг! Учти, в этом я ручаюсь, а мне известны все его обстоятельства. Он никогда не лжет и рассказал мне все. Отец не может лишить его ни акра наследства, но даже если бы и мог, никогда бы этого не сделал.
– Я спрашивала не потому. Я говорила лишь, что такие привычки опасны. Приступ расточительства может доставить большие неприятности. И потом…
– Что же?
– Уж не знаю, к чему я перечисляю грехи твоего брата.
– Ты хочешь сказать, что он пьет?
– Не я. Так говорят люди. Так говорит дракон. Она редко бывает права – надеюсь, заблуждается и в этом.
– Заблуждаются те, кто называет это пристрастием.
– Тоже «приступы»?
– Не смейся надо мной, Вайолет, когда я заступаюсь за него, иначе я обижусь.
– Но, видишь ли, если я стану его женой, это… весьма важно.
– Тем не менее не стоит меня вышучивать.
– Милая Лора, ты знаешь, что я не вышучиваю тебя. Ты поступаешь прекрасно. Будь у меня брат, я сражалась бы за него точно так же.
– Вот потому-то я и хочу, чтобы ты вышла за Освальда: я знаю, ты будешь за него сражаться. Неправда, что он пьяница. Присмотрись: его рука так же тверда, как твоя. Загляни в его глаза. Разве ты увидишь в них приметы пьянства? Он был пьян, быть может, раз или два в жизни, но наделал ужасных вещей.
– Что, если он сделает ужасное со мной?
– Ты не найдешь человека с таким добрым сердцем и такой благородной душой. Я совершенно уверена, что, женись он завтра, он отряхнул бы с себя пороки, как лохмотья.