Философия футуриста. Романы и заумные драмы - стр. 21
Лаврентий выскочил на снега и чуть не задохнулся от чистоты воздушной. Что за мерзость? И здорово, значит, он был пьян накануне, что не разобрался. Вот каковы они, пресловутые недотроги. Перебил бы их всех охотно, несмотря на какие-то их заповедные права и что будто бы охраняют они деревушку от завалов, да дважды не избежать самосуда. Лаврентий многое слышал об этих страшных больных, о том, как ограничен их ум и скудны средства выражения, но то, что он увидел, ошеломило его.
Зобатый, узнав, что Лаврентий устроился на ночлег у кретинов, не мог уснуть и с рассвета стоял на дворе под снегом, ожидая, когда это предприятие окончится. Впустить к себе взволнованного Лаврентия отказался, а выбросив ему новую одежду, потребовал, чтобы тот выкупался в ледяной речонке и переоделся. Не рискуя оставаться без крова и дружбы, Лаврентий подчинился и только потом получил приглашение войти и выпить.
Поучениям зобатого не было границ.
– С тех пор как я жив, – хрипел старик, – никто еще не вздумал прибегать к заступничеству кретинов. Ни за кем еще не было такого великого греха. Что же натворил Лаврентий?
Законы плоскостных не обязательны для нас, горцев, так как наша правда – не их правда. Плоскостные слепы и живут умом брюха, мы живем умом ума. Они умирают, мы превращаемся в деревья, они видят вещи, мы видим и души. Равнина существует только для того, чтобы были горы, а горы для того, чтобы оградить чистых от черни. Мы гостеприимны, но Лаврентию нужно помнить, что он чернь.
Можешь ли узнать по звуку, удачен или нет выстрел? Предсказать, по какой ложбине будут на заре спускаться к воде козлы? На дне реки видеть следы шедшего по руслу зверя? Скажешь ли, какое из деревьев упадет первым от старости и когда? На какую местность обрушится первая лавина? Куда скатится молния?
Твои знания ничтожны, чувства притуплены. Откуда же ты знаешь, что твое злодеяние велико?
Старик стоял покрасневший и ослепительный, вознесенный предчувствием бед, приход которых он пытался побороть, сознавая, впервые быть может, что немощен, что лета что-нибудь да значат. Но Лаврентий и не попробовал подняться вслед за зобатым. Он так и остался у своего неудачного водевиля.
Глупейшая, мол, история. Брат Мокий, юродивый с севера, знаменитый прогулками через хребет во всякое время года и хваставший, что видит и знает чудеса и сокровища, каких никто не знает, мозолил Лаврентию глаза в течение лет. Недавно, скрываясь в лесу от комиссии по набору, Лаврентий встретил монаха у большого водомета и убил в отместку. И отлично сделал, так как на самозванце ничего, кроме жалкой меди и деревянного креста, не оказалось. Однако труп пристал к селу, и Лаврентий рассказал о дальнейших событиях.
– Увы, зобатый. Сокровища, это так заманчиво. Хорошо жить в горах, быть может, но хуже нет, как жить на границе гор. Чудеса, слухи, разговоры отравляют воображение. Вот говорят, у вас есть озера ртути. Какое это богатство! А разве до озера доберешься? Я хожу, как горец, но не горец, сколько искал, не нашел. Рассказывают о деньгах, рассыпанных в пещерах и охраняемых козлоногими. О золотых жилах в камнях и самородках на берегу рек…
Ртутных озер не нашел и, убив монаха, не обманулся. Присмотришься, ничего и нет. Говорят: сокровища, сокровища, а горцы – бедняки, хотя, кажется, все знают. Вот ты прожил восемьдесят с лишним лет, а что у тебя есть, кроме до отвращения трудного существования и вечной борьбы с природой. Я прихожу к убежденью, наконец, что не тут надо искать богатств, а на плоскости.