Филфак - стр. 35
Обстоятельно покрутив шаурму в руках и несколько раз хорошенько обнюхав, Илья всё же решается попробовать её на вкус.
— У, волшебно! — нараспев гудит с набитым ртом и жадно отгрызает ещё кусочек. — А ты?
— Ешь, — хохочу в голос. — Тебе нужнее!
— Зато с тобой веселее, — свободную руку Соколов бесцеремонно закидывает на моё плечо. И пока я тушуюсь от новой порции невыносимой близости, подносит початую шаурму к моим губам. — Кусай!
Неловко тянусь к лавашу, которого ещё секунду назад касался парень. Но, наверно, именно поэтому обычная булка с мясом и овощами кажется мне сейчас необыкновенно вкусной.
Откусывая понемногу, мы так и идём неведомо куда. Говорим о погоде. О несчастной судьбе корейских собак. О предстоящей учёбе Ильи на филфаке. И незаметно выходим к городскому парку с огромным озером по центру. Неподалёку от лодочной станции садимся на скамейку и, вытянув уставшие от долгой ходьбы ноги, зачарованно смотрим, как огромная луна рисует желтоватым светом узоры на водной глади.
— Я с детства люблю звёзды, — внезапно произносит Илья. Так уверенно и чётко, что не остаётся никаких сомнений: так и есть.
— Видишь, вон ту большую и яркую? — Соколов протягивает к небу руку, а я с интересом вглядываюсь ввысь. — Это созвездие Кассиопеи. Оно напоминает латинскую букву W. И особенно хорошо в наших широтах просматривается именно осенью.
Сосредоточенно смотрю в небо, но в безудержном множестве ярких созвездий никак не могу отыскать нужное. Тогда Илья берёт мою руку в свою и на весу начинает выводить в воздухе галочки.
— Вот так! Теперь видишь?
— Да, — шепчу, совершенно не думая о звёздах. Куда там! Я даже на них не смотрю.
— При желании в созвездии можно насчитать до девяноста звёзд, но самых ярких всего пять.
И снова тёплая ладонь Соколова касается моей.
— Раз, два, три…, — на каждый счёт моё сердце пропускает удар. Мне срочно нужно прийти в себя!
— Откуда ты всё это знаешь? — будто невзначай прячу руки в карманы. Иначе моё сердце просто не спасти.
— У меня же день рождения осенью, — как ни в чём не бывало отвечает Илья. — И последние годы я всегда отмечал его в доме прабабки. В глухой деревне. В тесном кругу близких друзей. Шашлыки, костёр, песни под гитару. А когда все разъезжались, я выходил на крыльцо и всю ночь напролёт изучал звёздное небо. Это затягивает, знаешь ли. Умиротворяет. Помогает не сбиться с пути, когда на душе скребут кошки.
— Ты вспомнил, — произношу одними губами, чтобы не спугнуть хрупкие отголоски прошлого. Но все же эмоции берут верх.
— Вспомнил! Илюш, ты всё вспомнил! — верещу на весь парк и от переполняющей душу радости крепко обнимаю парня.
— Да, кажется, — встревоженно кивает. — Не всё! Но что-то есть. Какие-то фрагменты.
Илья вскакивает на ноги, удерживая меня рядом.
— Старый дом. Небольшая комната с тюлем на окнах. Деревянный стол во дворе, — на губах парня нелепая улыбка, а взгляд искрится не хуже звёзд. Илья возвращается, и это до дрожи волнительный момент. — Коза на привязи. Аркаша.
— Аркаша?
— Местный алкаш. Он по дешёвке всю деревню снабжал берёзовыми вениками.
Тыльной стороной ладони Соколов прикрывает рот, чтобы хоть как-то справиться с нешуточным волнением.
— Анька! — качая головой, Илья обхватывает моё лицо влажными от беспокойства пальцами. — Спасибо тебе!