Фиктивная жена генерального - стр. 24
И пока только Ржевскому удалось угадать мое желание.
***
И только я решаю сказать маме, что у меня все отлично, как что-то крякает и сильно шумит в трубке.
Затем звучит другой голос:
— Владусенька, это тетя Лида.
И сердце сразу делает кульбит. Потому что мамина подруга позволяет себе подобные вольности в самых исключительных случаях.
— Что случилось? — проговариваю сдавленно, совершенно позабыв, что веко продолжает пульсировать и дергать.
— Владусенька, мама в больнице. Ей сделали операцию. У нее был инсульт.
Как я еще сижу на месте и не грохнулась в обморок, не понимаю. Потому что слишком много для меня одной столько событий.
— Я приеду. Первым поездом, — и уже собираюсь отключиться, как тетя Лида продолжает:
— Беда миновала, сейчас маме нужен покой, и тебя сюда не пустят… Ей еще несколько дней придется побыть в реанимации.
— А вы тогда как? — нахожусь в полном недоумении от происходящего, а главное — от поведения мамы.
— Я-то что, мне можно. Не имей сто рублей, Владусенька.
— Тетя Лида, а как же мне помочь? — теряюсь в догадках, как сейчас лучше всего действовать.
— Ну мать у тебя еще та партизанка, — говорит суровую правду тетя Лида.
Все так. Мама никогда и ни за что не признается, если ей плохо, если с ней уже произошла целая катастрофа, она будет продолжать делать вид, что все отлично и безоблачно. — Я ей сразу предложила тебе признаться, но потом пожалела. А сейчас уже можно.
— Так что за операция?
— Ей вставили стент.
— Оу, — шепчу в трубку, не находя происходящему слов.
— По экстренной помощи врачи сделали это бесплатно, но…
— Но? Не томите, тетя Лида! — пытаюсь как-то воздействовать на подругу матери, чтобы она не смела по ее подобию меня ограждать от трудностей и проблем.
— Нужна вторая операция, и это либо по квоте, либо уже за деньги. Но ты сама прекрасно понимаешь, пока дождешься ту квоту, сто раз коньки отбросишь.
— Я понимаю, сколько?
— Двести тысяч плюс реабилитация, — бросает страшную правду тетя Лида.
У меня есть немного золотых украшений и подарок Ржевского. Если все это снести в ломбард, возможно, мне удастся собрать часть от необходимой суммы…
Но тут подруга мамы добавляет:
— Врач сказал, операцию желательно провести до конца недели. Показатели не самые лучшие по второму сосуду.
Я чувствую, что начинаю потихоньку поддаваться панике и унынию. Занять такую сумму мне просто не у кого.
— У меня есть двадцать тысяч, я готова вложиться, — заявляет деловито тетя Лида, вызывая тем самым у меня счастливую улыбку на лице.
— У меня тоже есть часть, — проговариваю, а сама уже начинаю продумывать, как действовать дальше.
Зарплату мне выдадут только в конце месяца, но это совсем не те деньги, на которые имеет смысл рассчитывать.
— Ты, деточка, подумай. Главное, не торопись, все взвесь. Я буду на связи, потому что твоя тихушница-мать предпочитает так по-тихому помереть, лишь бы тебя не расстраивать.
— Спасибо вам, — с благодарностью произношу, а у самой в груди словно ребристое лезвие провернули несколько раз.
Когда наш разговор завершается, я снова рыдаю. Гардеробщица уже приглашает в свою каморку уборщицу, и они вдвоем активно обсуждают нерадивую молодежь в моем лице: «Молодая, здоровая, а уже такая дура».
И вот крыть совершенно нечем, потому что не дура давно бы нормально устроилась, найдя себе богатого любовника, и сейчас бы не обдумывала, что из своего скудного имущества нести в ломбард, лишь бы урвать лишнюю копеечку.