Февральская революция - стр. 62

Наш вывод, что торговая деятельность Гельфанда, хотя и важная сама по себе, являлась мощным подспорьем в достижении революционных целей, подтверждается также докладом немецкого аудитора, который исследовал деятельность одного из филиалов Гельфанда, управлявшегося Георгом Склацем. Аудитора поразили «невероятные сделки», осуществленные Склацем в нарушение постановлений о правилах торговли в Германии во время войны, но с ведома и согласия германского МИДа. Аудитор счел своим долгом спросить, не для того ли мирились с такими сделками, чтобы «облегчить, возможно, достижение других целей, ради которых Склац использовался МИДом»[127].

Между тем немцы никогда не помышляли полагаться во всем только на Гельфанда. Они использовали ряд других агентов, связанных с ним. Деятельность этих агентов контролировали офицеры связи политуправления Генштаба, такие как Штейнвахс. Некоторые из них, видимо, были обычными мошенниками. Другие, такие как Цивин (конспиративная кличка Вайс) и его помощник Левинштейн (также известный как Блау), работали малоэффективно.

Единственный человек, который ни в чем не уступал Гельфанду, был Александр Кескюла. О нем уже шла речь выше. Заинтересовав немцев Лениным, Кескюла в конце 1915 года поехал в Стокгольм, чтобы связаться с русскими революционерами. В отличие от Гельфанда, Кескюла не располагал материальной независимостью, и его отношение к русской революции было совершенно другим. Больше всего его интересовала будущая независимость Эстонии. Кескюла равным образом выступал против русского или немецкого господства. Он придерживался низкого мнения об организационных способностях русских революционеров, за исключением Ленина, но полагал, что ими мог управлять «мелкий организатор». Так Кескюла оценивал свою роль. По прибытии в Стокгольм Кескюла приобрел влияние на местный большевистский комитет через секретаря комитета Богровского. Он субсидировал деятельность комитета по печатанию листовок и памфлетов для их подпольной пересылки в Россию. Он также поспособствовал некоему Альфреду Крузе, датскому социал-демократу, в создании под прикрытием журналистской деятельности различных комиссий в России, отвечающих интересам Кескюлы и Гельфанда. Крузе дважды ездил в Россию с письмами Бухарина к жене и другими поручениями от большевистского бюро в Стокгольме для большевистских организаций в Москве и Петрограде. Он должным образом связался с большевистскими организациями Петрограда, а его визит отражен в воспоминаниях рабочего Кондратьева, опубликованных в «Красной летописи»[128]. Крузе привез важные материалы Петроградского комитета, некоторые из которых были использованы в ленинской газете «Социал-демократ»[129]. Всю весну и лето 1916 года петроградские большевики снабжались из-за рубежа через организацию Кескюлы революционной литературой. Копии памфлетов, таких как «Высокая стоимость жизни и война», «Кто нуждается в войне?» и бухаринского «Война и рабочий класс», передавались германскому МИДу[130].

Разочарование немцев в связи с провалом попыток вызвать революцию в России в начале 1916 года имело своим следствием временное возрождение в правящих сферах Германии идеи сепаратного мира. Во вторую половину 1916 года ход военных действий не удовлетворял германских дипломатов. Документы МИДа свидетельствуют о постоянной тревоге по поводу поражений союзников Германии и отчаянных попытках улучшить стратегическое положение посредством заключения сепаратного мира с любой страной, входящей в Антанту. Летом 1916 года предпринималась новая попытка предложить мир Николаю II через датский королевский двор, однако она провалилась (как указывалось выше), когда царь Николай сообщил королю Христиану, что подлежит обсуждению лишь всеобщий мир. Немцы возлагали большие надежды на встречу Фрица Варбурга с членами российской парламентской делегации к союзникам, графом Олсуфьевым и А.Д. Протопоповым. Дальнейшие попытки вовлечь правительство России в переговоры предпринимались через посредничество шведов (миссия Валленберга) и болгар (миссия Ризова)