Феодора. Всевластная императрица Византии - стр. 29
– Что тебя так привлекает на улицах, Феодора?
Ей не хотелось сердить его.
– Просто люди, – успокаивающе произнесла она.
Последовало минутное молчание, а затем он спросил:
– Феодора, ты когда-нибудь задумывалась над тем, кто такие эти люди?
У нее вырвалось греческое слово «демос», а он использовал тяжеловесное римское «попули». Это слово вырезают на каменных плитах, на пьедесталах гигантских статуй. Римский народ. «Народ – это римляне, и римляне – это народ» – вот что было написано на камне. Почему статуи всех императоров и полководцев в городе такие огромные? Чувствительные греки никогда не создавали статуй выше человеческого роста.
– Мне нравится наблюдать за людьми, – осмелилась произнести Феодора.
– Тогда скажи, кто эти люди, которых ты видишь? Кто они на самом деле?
Услышав этот вызывающий вопрос, она немедленно ответила. Продавец рыбы и семян, несущий плетеные корзины, – выходец с греческого острова, поздно вечером возвращающийся из гавани. Мальчишки, играющие с увядшими цветами жасмина, которые она выбросила на улицу, должно быть, евреи, хотя нет, скорее, армяне из Нисибиса, чьи родители торгуют эмалированными изделиями. Отец мальчишек закупает бирюзу на торговых кораблях из Эвксина. Высокий юноша, проходящий мимо с факельщиками, выбрил свой лоб, у его одежды широкие, пышные рукава, а длинные усы свисают вниз, как у гунна, но, скорее всего, это просто городской щеголь, подражающий моде, чтобы быть похожим на варвара.
Опершись о перила рядом с Феодорой, Юстиниан одобрительно кивал. Он всегда поражался способности своей возлюбленной замечать что-то интересное в уличной толпе. Его мысли повернули в новое русло.
– Ты сама это сказала, сокровище мое. Грек с островов, двое армянских мальчишек и единственный гражданин, одетый как варвар-гунн. И все это остатки римского народа.
Он прислонился к каменной стене, словно в изнеможении. Сенаторы говорят «народ», потому что они так привыкли. Но народа уже давно нет.
Феодора с любопытством взглянула на него:
– Кто же тогда живет в городе, мой господин? Привидения? Демоны? Но мне они кажутся слишком живыми.
Впервые Юстиниан не стал ничего разъяснять Феодоре, словно умудренный опытом учитель. Его налитые кровью серые глаза впились в темноту за тускло светящими лампами. Шесть тысяч беженцев населяли этот город за тройными стенами Феодосия, беженцев, которые искали защиты, богатства, родственников, удовольствия или просто хлеба, рыбы и вина. И ни один из них не задумывался о правительстве, стремясь лишь избежать уплаты налогов. Из оставшихся жителей города, возможно, лишь половина ощущала личную ответственность за сохранение империи. Другие просто накапливали богатства, стремились к власти или выполняли свои обязанности.
Феодора молча подумала, что Юстиниан был одним из той половины, не считая еще казначея и трех других высокопоставленных лиц. Или Юстиниан имел в виду только тех троих? До того момента она думала, что правительство заботится обо всех людях так же неизменно, как неизменны звезды над ипподромом. Но с другой стороны, как мог править такой слабый и немощный старик, как Юстин? Нет, правительство правит по закону.
– Нет, – покачал головой Юстиниан, – не по закону, а по традиции. Создано так много законов, что знающий человек всегда найдет один, подходящий именно ему. А затем он наймет ораторов и подкупит судей. – Глаза Юстиниана блеснули от изумления. – Как ты думаешь, Феодора, сколько человек из этих шести тысяч не спят по ночам, придумывая, как бы избежать закона?