Феномен зависти. Homo invidens? - стр. 50

Сила его пения была так велика, что им он вызывал различные чудеса: приводил в движение деревья и скалы, укрощал диких зверей. Когда его жена Эвридика умерла, укушенная змеей, он сошел в аид, чтобы возвратить любимую супругу, и там игрой на цитре и пением так растрогал царицу теней, что она позволила Эвридике следовать за мужем в царство живых, но с условием, чтобы Орфей не смотрел на жену, прежде чем войдет в свой дом. Орфей не утерпел, оглянулся, и Эвридике пришлось вернуться в подземное царство. Историки античности отмечают: этот сюжет – иносказательное изложение мистического опыта посвящения в Орфические таинства – мистерии. Само слово «мистерия» (от греч. «закрываю рот, глаза» и т. п.) означает в единственном числе тайну, а во множественном – таинственное служение или употребляемые при этом таинственные предметы. Орфические мистерии символизировали переход от мрака к свету, от страха к радости и веселой, беззаботной жизни в вечности. Высшей степенью посвящения считалось созерцание божества, приносившее высочайшее блаженство. Божество находится на бесконечно далеком расстоянии от человека, это сила, непостижимая умом и не имеющая четкого изображения, «встреча» с ним, предваряемая целым рядом совершаемых ночью, при свете факелов, действий и обрядов в сопровождении экстатической музыки – редкостное счастье, доступное лишь посвященным.

Легенда об Орфее и Эвридике – не первый и не единственный пример повествования, включающего мотив запрета созерцать сакральное. В книге «Бытие» главного ветхозаветного пророка Моисея содержится рассказ о племяннике Авраама Лоте, обосновавшемся по предложению дяди в Содоме, местности, которая за неправедность жителей была обречена Богом на истребление. Авраам умоляет Бога пощадить город, если в нем найдется хотя бы десять праведников. Он соглашается и посылает в Содом двух ангелов, дабы убедиться, насколько грешны содомляне. Лот оказывает гостеприимство ангелам и приглашает их в свой дом. Содомляне же окружают жилище Лота и требуют вывести пришельцев, чтобы «познать их». Лот просит не делать прибывшим зла и предлагает толпе двух своих дочерей, «которые не познали мужа». Толпа не унимается, и ангелы поражают осаждающих дом слепотой, а Лота с женой и дочерьми выводят из обреченного города, запретив оглядываться и останавливаться. «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастания земли. Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом» (19:24–26). Оглядываться было запрещено не только Лоту с домочадцами и Орфею с супругой, но и героям многих волшебных сказок, иначе их ждала неминуемая кара.

Во всех библейских текстах, включая Евангелия, слепота – это не только наказание за ослушание божественной воли, лишающее возможности любоваться земными прелестями. Это и «неспособность к восприятию духовной истины, проявляющейся в реально видимом и слышимом. Такое состояние душевной черствости может быть результатом или нравственной испорченности, или по Божьей воле»[157]. С оценкой одного из авторов солидного современного словаря по новозаветной библеистике трудно не согласиться: само спасение в христианской литературе часто связано с ви́дением. Ветхозаветные пророки призывают кару на еврейский народ за то, что он имеет глаза и уши, но не видит и не слышит (Ис. 6:9-10, 48:3; Иер. 5:21). Исцеление слепого в Вифсаиде, которое описано у Марка (8:22–26), символизирует постепенное раскрытие духовного зрения учеников. Рассказ Иоанна об исцелении слепого (Ин. 9) – также повествование об обретении духовного ви́дения. Иисус говорит о своей миссии, что несет прозрение: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин. 9:39). Высшая вера, по Иоанну, состоит в том, что человек не видит чудес и знамений, но все же верит (Ин. 20:29). Тема ви́дения у Иоанна сопрягается с темой света, символом которого служит Иисус: «Я, свет, пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не остался во тьме» (Ин. 12:46). У Матфея и Луки «символика исцеления слепых не получила столь полного развития, хотя понимание таких чудес, безусловно, выходит за рамки физического измерения»