Феномен ДБ - стр. 22
Весной в связи с событиями в Крыму слышал по телевизору мнение известной защитницы наших прав, фамилию называть не стану. Смысл её слов был таков: «зачем мне нужно присоединение Крыма к России, если я и без этого имею возможность отдыхать в Крыму?» То есть на первом месте «богатая и сложная» жизнь интеллигентной женщины, ну а требования крымчан – «простые и плоские» до невозможности, и даме на них просто наплевать. Дмитрий Львович ничего подобного не говорит, он гораздо осторожнее – не следует огорчать своих читателей, хотя кому-то из них подобные слова наверняка доставят удовольствие.
А вот что Быков говорил на презентации «Остромова» [47]:
«Я до сих пор не принял такого решения – стать писателем. Я всегда хотел быть учителем русского языка и немного – журналистом. Этим я и занимаюсь. Когда я гляжу на писательские нравы, писательские обычаи, писательские премии, то очень радуюсь, что я не писатель. Писатель – это позорная кличка. А журналист – это почётная должность. Так мне кажется».
Это было сказано в 2010 году, после опубликования нескольких романов, после получения литературных премий. Как только язык у признанного литератора повернулся? Решил с нами пококетничать, поиграть в слова? Конечно, тут не обошлось без элементов эпатажа – Быков-журналист ещё в начале 90-х «прославился» своими неожиданными заявлениями. Возможен и другой вариант: Дмитрий Львович честно признаёт себя не столько писателем, сколько беллетристом, что недалеко от истины. Ещё ближе к истине мнение Майи Кучерской о последнем романе «О-трилогии» [48]:
«Перед нами беллетризированная публицистика. Журналистика в одеждах большого романа. Газетная колонка, обвитая неплотным плющом литературных образов. Искренности, азарта, любви, горечи и тоски, ощущения бесприютности и собственной историософии для создания прозы, увы, мало. <…> Дмитрий Быков оказался заложником собственного журналистского таланта и вовлечённости в сегодняшнюю политическую реальность, а ещё – пленником жажды высказаться, объяснить им всем, наконец…»
Многие рецензенты это признаю́т – Быков пытается нам что-то втолковать и объяснить. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что одним из его осколков-двойников является Быков-учитель, потомственный педагог. Наставничество у него в крови – даже если и хотел бы промолчать, даже если сознаёт, что недостаточно в каком-то вопросе компетентен, всё равно и говорит, и пишет. И этому его красноречию не будет конца, если он сам себя не остановит. Можно предположить, что Быков преследует всё ту же цель – «просвещения ума и сердца», хотя версию о принадлежности его к масонам я напрочь отвергаю.
На мой взгляд, это желание Дмитрия Львовича нас осчастливить следует понять и даже по возможности простить излишнее многословие мудрого наставника. Но следующее заявление Быкова просто потрясает [49]:
«Я-то знаю, что делаю позорно мало. По сравнению с тем, что надо было бы».
Тут остаётся только развести руками – куда уж больше-то? Нет, Дмитрий Львович, так шутить нельзя! Подобным «плодородием» не могли бы сравниться с вами ни Олеша, ни Булгаков, ни Трифонов с Платоновым. Однако Быков и не пытается с кем-нибудь себя сравнивать – у него собственный, неповторимый жанр, примерно то же, что собственный финансовый директор. Я уже упоминал об этом жанре, но тут есть возможность разобраться доскональнее [37]: