Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания - стр. 86
Незадолго перед отъездом в Безо я получила письмо от Альмы, в котором она сообщала о смерти маленькой Хильды, погибшей от какого-то желудочного заболевания. Когда мы приехали в Безо, оказалось, что родители решили устроить Альму на работу во вновь открывшуюся булочную. Ей сшили для этой цели новую юбку и блузку, и она вскоре встала за прилавок, за которым и проводила с тех пор большую часть дня. Теперь мы остались вдвоем с Луизой и еще больше подружились, ей приходилось теперь больше работать по хозяйству, я по-прежнему помогала ей при сборе ягод и развлекала ее своими разговорами при большинстве других работ. В этом году лето было тревожное: во многих имениях пылали подожженные крестьянами помещичьи дома. В Финляндии, на противоположном берегу Финского залива, почти прямо против Безо, в крепости Свеаборг, произошло восстание гарнизона[189], шла артиллерийская стрельба, которую мы слышали у себя в Безо.
Был август месяц, был тихий, серый дождливый день, шел мелкий непрерывный дождь; мы ходили с отцом в этот день за грибами, мокрый лес, тихий шелест дождя по листьям, низко нависшее серое небо, глухие раскаты артиллерийских залпов создавали унылое, безнадежное настроение. Сознание, что где-то недалеко, за узкой полоской залива, идет героическая, неравная борьба, заставляло сжиматься сердце. Молча ходили мы с отцом по лесным дорогам, дома сидеть в такое время было еще тяжелее.
Осенью волнения в Петербурге вспыхнули с новой силой, демонстрации, забастовки. Бастовали заводы, студенты и даже гимназисты. По улицам разъезжали казаки с нагайками. Наша гимназия не бастовала, не такой был состав учениц, но волей-неволей пришлось несколько дней не учиться – так неспокойно было на улицах. Обнародованный 17 октября Манифест о конституции и Государственной думе не мог удовлетворить народ, волнения продолжались, по всему городу возникали митинги и организованно, и стихийно. В Университете собирались и говорили в аудиториях, в актовом зале и просто во дворе, в университетском коридоре. Выступали самые разнообразные ораторы, и слушатели тоже были самого различного характера: студенты, рабочие, гимназисты и просто прохожие, остановившиеся послушать, что говорит очередной «оратель». Много еще темноты было в народе, многие слушали и не понимали, о чем идет речь. Домработница Тищенко, возвращаясь по двору домой, остановилась послушать. Митинг вскоре закончился, она пришла домой и стала рассказывать, как ей понравился выступавший «оратель»: «Такой милый, такой симпатичный и вежливый такой… Кончил говорить и отрекомендовался, сказал: “Кончил Митин”. Очень, очень симпатичный человек».
После нескольких дней перерыва занятия в гимназиях возобновились. В этом году у нас появились новые учителя: по немецкой литературе – Herr Oscar Neumann и по французской литературе – Mr Paquier. Первый преподавал очень интересно, он и по внешности, и по своим внутренним качествам был типичным добродетельным, хорошо эрудированным немцем. Мы его любили, нас с Липой он считал очень хорошими ученицами и очень к нам благоволил. Mr Paquier был худой француз с громадными черными глазами. Преподавал он менее интересно, мне он не был симпатичен, так как он неоднократно заявлял на уроках: «Я монархист и клерикал». Он был фанатичным католиком, и критика его тех писателей и поэтов, которых мы проходили, была всегда тенденциозна. Появился у нас и новый учитель географии – Лапченко. Это был очень серьезный и требовательный учитель, я очень любила этот предмет и вела подробные записки всего, что рассказывал Лапченко, в результате у меня одной из всего класса была пятерка в четверти. Все просили списать мои записки, просили рассказать урок на большой перемене. Весной мы должны были сдавать экзамен по географии уже для аттестата. Проходили мы в этом году географию России, я занималась ею с удовольствием, а некоторые были недовольны Лапченко и ругали его.