Фатум. Том третий. Меч вакеро - стр. 26
Они помолчали. Слышно было, как на хребтах Санта-Инез шла перекличка волчьих стай.
– Что я могу сказать… – серые глаза падре устало, из-под набрякших век смотрели на алый червячок фитиля свечи.– За сотни лиг не слышен крик жертвы с гороховых полей… Послушай, Луис,– монах понизил голос,– я строго-настрого запретил своей пастве бывать там, иначе единственным сбором в корзины станут их головы! А действует ОН стремительно… Мне рассказала на исповеди прихожанка из племени тиуменов, она…
– Врет всё твоя баба, старик! – ноздри Луиса трепетали.– Уж я-то знаю краснокожих и негров: их духов, по-сланников тьмы и тотемы! От этих легенд можно свихнуться в каждой асьенде и миссии. Не теряй время, старик. Я солдат, а не охотник за призраками. Эта флейта не для моих ушей!
Сын губернатора сплюнул в очаг, хрустнул новой сигарой. «Черт знает что! – кипело в нем.– Духи! Пророче-ства! Да все цветные – просто толпа старух и баб, в головах коих нет и унции мозга. А бабы… Они вообще любят поболтать… особенно, когда их разложишь на траве. Всё это бред, конечно».
Капитан, веривший лишь в себя, не собирался ломать голову над сей чертовщиной.
– Будь сдержанней, сын мой,– падре мягко поднял руку, чтобы успокоить пыл и умерить поток возражений Луиса.– Я только хотел уточнить: знаешь ли ты историю… о vacero…29
– Ха! Разве есть в Калифорнии хоть одно семейство, в котором бы не пугали им непослушных детей?
Игнасио удовлетворенно кивнул, поглаживая примо-стившегося на коленях настырного кота.
– Так ты мне сказал, что у той индианки из тиуменов не было мозгов? Что ж, я согласен с тобой, Луис: человече-ство охотней верит в то, во что поверить невозможно. Мозгов, может, ей и не хватало, зато у нее были острые, как у всех краснокожих, глаза, да и язык имелся…
– Почему «имелся»? – все чувства испанца свернулись в тугую пружину.
– Потому что у несчастной была целая жизнь, покуда она не встретилась с НИМ вторично…
Драгун нервно почесал шею, искусанную москитами.
Монах продолжал молчать, механически поглаживая притихшего Пепе; морщины вокруг глаз и губ настоятеля стали глубже, а в серых, как мглистое утро, глазах оставалась роса страха.
– М-м-да,– хрипло вымолвил он, чувствуя, как жжет его висок взгляд сына Эль Санто.– Цена спокойствия нашего края одна – смерть.
– Что ж, где тонко, там и рвется! Мой эскадрон пересек всю Мексику, падре, с запада на восток и обратно. И вот что я вам скажу: идет война. Сегодня все люди в большой беде и не знают покоя! А с этой тварью,– Луис брезгливо поморщился от настоявшегося в обители плебейского запаха чеснока,– мне всё ясно! Бьюсь об заклад, это выверты какого-то инсургента, тронувшегося умом. Ну да ладно, у меня есть на этот счет свои соображения, падре. Клянусь камаурой Папы, я доберусь до него… и то-гда… – жесткая улыбка раскроила лицо капитана.– Я сдеру кожу не только с его лица!
– Не зарекайся,– с плохо скрытым раздражением в голосе оборвал его Игнасио: – ЕГО не берут пули. Солдаты сержанта Аракаи стреляли в него…
– Солдаты Аракаи! – лицо Луиса скривила гримаса презрения.– Да эти евнухи порох на полку не знают, как насыпать. Всё это дичь! Они просто послали пули в мо-локо…
– Не знаю, не знаю… Олени не уходят от их свинца.
– Так что же, падре,– де Аргуэлло терял последние крохи терпения,– по-вашему, он взаправду злой дух?