Фантазиста. Первый тайм - стр. 20

Магазин оказался ювелирным. Этого я ожидал меньше всего. Мне казалось, что накануне Рождества люди в большей степени посещают продуктовые магазины, но никак не ювелирные. Впрочем, мы с Джанлукой были из разных социальных слоёв, а потому наши представления о предрождественском шопинге сильно расходились.

Управляющий магазина встретил нас тепло, задержал на мне любопытствующий взгляд и снова переключил внимание на футболиста. К моему удивлению, Джанлука представил ему меня как своего друга. Да, он так и сказал, положив руку мне на плечо:

– Знакомься, Марчи, это Франческо, мой друг.

Менеджер поздоровался со мной за руку, что было особенно приятно. Потом они с Джанлукой заговорили о своём, оставив меня созерцать витрины. До этого я ни разу не был в ювелирных магазинах, и великолепие изделий потрясло моё воображение. Я переходил от стенда к стенду, не замечая, как выбираю ожерелье, которое бы я подарил маме. Её я помнил только по фотографиям в бабушкином альбоме, но на одной из них она мне нравилась больше всего. Фото это было сделано как ни странно в больнице. Бабушка часто рассказывала мне эту историю, незаметно смахивая набегавшие слёзы.

Поскольку у моей мамы были проблемы с почками, то последние два месяца беременности она провела в больнице, под присмотром врачей. Бабушка, дедушка и тётя Изабелла навещали её по очереди, выводя гулять в парк при больнице. И вот в одну из таких прогулок бабушка и моя мама присели на скамейку отдохнуть и заметили фотографа, который снимал свою беременную жену на фоне фонтана и зелени. Его жена, видимо, устала, и он дал ей передохнуть, отправившись искать новый фон. Тут-то он и обратил внимание на мою маму. Подошёл, представился, сказал, что она очень похожа на Деву Марию и попросил разрешения её сфотографировать. Мама засмущалась, а бабушка, чтобы сделать дочери приятное, дала фотографу разрешение. Он попросил бабушку покинуть скамейку и сделал несколько снимков. Через неделю он принёс с десяток фотокарточек и оставил свою визитку на случай, если моя мама захочет сфотографироваться уже с родившимся младенцем.

Так появилась та фотография, что бабушка хранила в красивой резной деревянной рамке. Мама на ней была прекрасна, а то, что фотограф увидел в ней Деву Марию, ещё больше придавало шарма композиции. Я мог часами смотреть на эту простую женщину в цветастом сарафане, с распущенными волосами, незатейливо спадающими на плечи. Много раз я представлял, что было бы, если бы моя мама не умерла. Я мечтал, как выиграю в лотерею много денег и куплю ей красивое платье и дорогое ожерелье, которое сделает её неотразимой. Моя мама не была красавицей, и я считал, что в дорогом наряде у неё больше шансов понравиться моему отцу. Я был уверен, что он бы влюбился в неё и они бы поженились.

О полноценной семье я тоже часто мечтал. Я представлял, как мы с отцом рыбачим у старого моста и гоняем мяч во дворе, ходим по субботам на матчи – он в качестве футболиста, а я в качестве зрителя, – смотрим фильмы, которые терпеть не могла тётя Изабелла. Я фантазировал, как мы с папой и мамой по вечерам прогуливаемся по городу, а иногда они оставляют меня дома, а сами отправляются на вечерний сеанс в кино, или в театр, или на дискотеку. Уж они бы не ссорились, как бабушка с дедушкой, и не забывали бы обо мне на Рождество, как тётя. Хотя… ей, наверно, я должен сказать спасибо, иначе в моей жизни никогда бы не появился Джанлука Менотти.