Фантастический Калейдоскоп: Механическая осень - стр. 23
– Лисс?
Девочка не шевелилась. Свет Караппы превратил белое в горошек платье в тёмно-синее. Храпнёв похолодел, внезапно осознав, что сотворил нечто страшное. Нет, он совсем не хотел. Но убил. Убил?
– Лисс!
Храпнёв поднялся, но подойти почему-то не смог. Внутри всё сжалось. Вика хныкала, отклонившись от него на боковую перекладину.
– Лисс.
Кто-то толкнул Храпнёва обратно на скамейку, долговязой тенью метнувшись к лежащей девочке.
– Вот ты дурак!
Тень присела на корточки и склонилась над Лисс.
– Я не хотел, – выдавил Храпнёв.
– Ну да!
Человек обхватил голову лежащей девочки ладонями. Возможно, он, как скульптор из глины, наново формировал череп. Храпнёв не видел со спины. Он с замиранием ждал, что получится в итоге. Чувство вины превратило его лицо в жуткую, перекошенную маску.
– Что там? – спросил он.
– Нормально.
Человек не обернулся. Вика, спрыгнув со скамейки, подошла к нему, легла на широкую спину, обняв одной рукой.
– Где ты ручку потеряла? – ласково спросил человек.
– Это я, – хрипло сказал Храпнёв.
– Понятно.
Человек вздохнул, потом неуловимым движением поднял и поставил Лисс на ноги.
– Ну-ка, – он щёлкнул девочку по носу.
Лисс распахнула глаза.
Храпнёву показалось вдруг, что над ней вздулся тёмно-синий прозрачный купол, развернулся в острые крылья, но быстро скомкался и опал под мягкими пассами рук. Впрочем, возможно, это всего лишь проплыла подсвеченная луной дымка.
– Ну, вот, – все так же сидя, человек одернул платьице, повернул к себе голову Лисс левым боком, что-то рассматривая. – Простишь, дядю Алексея?
– Не надо, – сказал Храпнёв.
Но Лисс кивнула.
– Ащу!
– Молодец.
– Ядя Сей.
Храпнёв не знал, как ему реагировать. Когда пятилетнее, шестилетнее существо приблизилось к нему с полными слёз глазами, он просто распахнул руки, и Лисс ткнулась в него.
Как игрушка, у которой кончился завод.
– Ядя Сей.
– Прости.
Храпнёв приподнял и посадил её на колено, осторожно притянул к себе голову, коснулся губами коротких рыжих волос.
– Прости, пожалуйста. Я сорвался.
– Нова добрый? – спросила Лисс, накрыв тёплой ладошкой его щёку.
– Да.
– Незя так – ллой.
– Я знаю, – сказал Храпнёв.
Лисс совсем не дышала, но он подумал, что этому можно научить. Это просто. Это надо дышать рядом. Впереди скрипнули камешки, и Храпнёв поднял глаза.
– Ну, мы пойдём, – сказал человек.
Вика сидела на сгибе его руки и обнимала за шею. В глазах её сияла Караппа.
– Ты всё-таки жив, – сказал Храпнёв.
– Нет, – качнул головой Вальковский, – это, скорее, посмертие, другая форма жизни. Понимаешь, я ни черта не понял. Мы вообще мало что понимаем, да? Мой поступок… Моя смерть – это оттого, что я всё неправильно… Нет, так не объяснить. Мы здесь можем достичь реального бессмертия.
– Ты уверен?
Вальковский кивнул.
Он был чёрный и синий, в чёрных рубашке, брюках и с синим носом, но всё же он был Вальковский. Женька. Не сон.
Или это я его сейчас создал, подумал Храпнёв, прижимая к себе Лисс.
– Понимаешь, в чём дело, – сказал Вальковский, – это простая истина. Всё есть любовь. Лёшка, нас просто пытаются научить этому.
– А мы, типа, тупые.
– А мы дети, Лёшка. Вроде бы взрослые, но ни черта и ни в чём не смыслим. Как ты. Как я. Как Барабанов. И если бы Вика не любила меня, я бы умер на самом деле.
– А дальше? – спросил Храпнёв.
– Не понял, – сказал Вальковский.