Эй, это моя Рыбка! - стр. 27

– Да, я не подумал. Ладно. У Попова спрошу, только он обычно в последнюю минуту все делает.

– Постой, – осенило меня. – Ты про упражнения с шестьдесят восьмого по семьдесят четвертое? Я же у нее уже списала их! До ее от… болезни. Можешь мою тетрадь взять.

Кажется, Виталик не заметил чуть не случившейся оговорки.

– Спасибо большое! Я сегодня к тебе зайду? – Я почти ответила «Да», но тут мой взгляд упал на алгебру.

– Сегодня у меня занятие… Если только после восьми, устроит? – Виталик согласно кивнул. – Вот и славно. Комната девятьсот семнадцать.

Виталик почему-то не уходил, поглядывая на мой учебник.

– Возьми Радзюкевича, – посоветовал он.

– А чем Нестеров плох? Я по нему училась, и ученица моя тоже…

– Да не вместо, а вместе. У Радзюкевича задания есть хорошие. Теорию объясняет ужасно, а практические задания – самое то. Глянь.

– Спасибо за совет, – искренне поблагодарила я его. Он улыбнулся и поспешил к своему месту, а я отложила учебник в сторону – пара вот-вот должна была начаться.

Дверь в этот раз мне открыла сама Оля. К стыду, я перепутала номер квартиры и случайно позвонила не тем людям. Оля, правда, не спросила, почему у меня такое красное лицо. Вероятно, ее это мало интересовало.

– Мама с Женей в бассейне, а папа заперся в своем кабинете, чтобы никто не мешал ему думать, – коротко прокомментировала тишину в доме Оля. Я кивнула. Пока мы шли к ее комнате, я считала: одна комната – папин кабинет, вторая – зал, я его видела, третья – комната Оли, а четвертая, получается, или детская, или спальня родителей… Или все вместе? О чем я, смущаясь, и спросила Олю. Оказывается, Шерлок вновь и вновь мазал мимо цели: кабинет был своего рода пятой комнатой – небольшим, но хорошо звукоизолированным закутком, относящимся раньше к кухне. После перепланировки в нем было обустроено рабочее место отца. Итого, спальня у каждого была своя.

– А где спит Леша, когда приезжает? – Слова вылетели вперед мыслей. В глазах Оли, кажется, мелькнула искра интереса.

– В зале, на диване. Он раскладывается. – Что ж, могла и сама догадаться.

– А раньше, какую комнату он занимал? – Наверно, меня должно было оправдать то, что Оля, по сути, была первым общим знакомым у нас с Лешей. Кого я еще спрошу о нем, если не ее?

– Мою. А Женькина – тогда была моей. – Я почти спросила, а где же тогда жила сама Женя, но ума хватило посчитать: если сестренке Леши пять лет, то, когда он съехал от родителей, она только-только родилась. Логично, что люлька стояла где-нибудь поближе к маме. Больше глупых вопросов я не задавала.

Как только мы оказались за дверьми Олиной комнаты, она кивнула мне на кресло-мешок – нечто, принимающее любую твою форму. Можно даже лечь на него. Но я все-таки аккуратно села. Сама Оля с ногами забралась на крутящийся одноногий стул и, как и в первую нашу встречу, уткнулась в экран ноутбука. Я заметила, что она листает чьи-то фотоальбомы в соцсетях: то и дело мелькало одно и то же девичье лицо. Хотя, может, это были и ее фотографии: с моего места было плохо видно.

Спустя пару минут, я откашлялась, привлекая к себе внимание. Оля даже не взглянула на меня, списав вероятно мое поведение на простуду, аллергию или хронический бронхит.

– Я подготовила тест для тебя, чтобы понять, где в твоих знаниях пробелы… – Я достала из рюкзака заранее распечатанные материалы. Оля отвлеклась от компьютера, но только чтобы покрутить пальцем у виска и вернуться к своему занятию.