Еврей в России больше, чем еврей, и больше он, чем русский - стр. 25

Этот удачный опыт городские власти потом успешно повторяли в течение нескольких следующих лет, приурочивая его почти ко всем большим иудейским праздникам

В один из будних дней Женя и его друг Котя Брагинский решили после уроков съездить к Хоральной синагоге, где им никогда раньше не приходилось бывать. Интересно же было, наконец, узнать, чем она отличается от тех многих православных церквей, которых они не раз видели.

У ее входа никого не было. Ребята поднялись по небольшой парадной лестнице, вошли в главный зал, встретивший их пышной барочной красотой, сверкающими люстрами с электрическими свечами, яркими цветными орнаментами на стенах и потолке с голубым куполом.

Особое внимание привлекли два висевших на видном месте плакатных листа белого картона с написанными на них по-русски молитвами, одна из них была за здравие «руководителей правительства СССР». Позже Женя узнал, что в те времена и во всех русских церквях, как и в мусульманских мечетях, висели такие же обязательные верноподданнические здравицы.

В то их посещение синагоги произошло нечто неожиданное. На выходе к ребятам подошел невысокий мужчина в сером долгополом пальто, заговорил о всякой всячине, больше о Спасителе, который пришел в этот мир, чтобы пожертвовать собой ради блага всех людей.

После душеспасительной беседы незнакомец достал из портфеля и протянул Жене небольшую брошюру в мягком переплете из серой бумаги, похожей на оберточную. На ней было написано: Анри Барбюс «Иисус против Христа». Побоявшись, что Котя захочет ее у него отнять, Женя быстро сунул книжку за пазуху.

– Ладно, читай первым, – смиловался друг, когда они вышли на улицу, – только быстренько, а то мне тоже не терпится.

Придя домой, вместо того, чтобы сесть за уравнения с тремя неизвестными, Женя тут же завалился с Барбюсом на тахту и впился в довольно сложный и не очень понятный текст.

Единственная идея, которая тогда до него дошла, было утверждение, что Иисус Христос, на самом деле, являлся не каким-то вымышленным сыном Бога, а реальным живым человеком, причем, революционером, боровшимся с богачами – эксплуататорами трудового народа, с преступным самодержавием царя Ирода и с зажравшимся духовенством храма в Иерусалиме.

По-видимому, родившийся в протестантской семье автор, став членом компартии, решил примерить на основателе христианства модную в тогдашней Франции революционную религию коммунизма.

В конце 70-х и начале 80-х годов, когда для обмена евреев на северо-американский хлеб, калитка в железном занавесе немного приоткрылась, напротив здания московской синагоги у чугунной решетки стоящего напротив забора обозначились тайные точки традиционных встреч двух категорий «навостривших лыжи».

Большая из них была той частью озабоченных евреев, которая жевала набившую оскомину жвачку вечной еврейской проблемы «ехать-не ехать». Другие находились в стадии «подачи» или уже стали «отказниками», тщетные надежды на отъезд которых гнили в мусорных корзинах столоначальников ОВИР'а (Отдел Виз и Регистрации) и КГБ (Комитет государственной безопасности).

Но кучковались у синагоги и немногочисленные группы счастливчиков, которым повезло намного больше. Те обсуждали уже вопросы безобразного таможенного контроля в Шереметьеве, запретного вывоза бабушкиных «камушек», кузнецовского фарфора и столового серебра, делились способами приобретения билетов до Вены, трудностей с Сохнутом и промежуточным жильем в итальянском Ладисполе в ожидании американских виз. Они знакомились, обнимались, пожимали друг другу руки и в непринужденном трепе устало присаживались на свои рюкзаки, сумки, баулы.