Эвкалипты под снегом (сборник) - стр. 4
В проеме сруба, совсем неглубоко, маня прохладой, темнела вода. В ней, как в зеркале, четко отразились и ярко освещенная солнцем шляпа, и ничем не прикрытые, выставленные под зной голые плечи, и высокое бездонное синее небо без единого облачка.
Пристроив в траве фотоаппарат, сбросила в колодец прикованное цепью к журавлиному вороту ведро. Оно с шумом шлепнулось о водную гладь и, подпрыгнув на ней, как на батуте, стремительно рванулось вверх. Прежде чем ведро зачерпнуло воды, Ирине пришлось несколько раз бросать его в колодец, а набрав, некоторое время соображать, как ей ловчее будет его оттуда вытащить. Даже вслух порассуждала сама с собой над решением такой сложной задачи. Но все же вытянула, немного запыхавшись и почти не расплескав. И с наслаждением отпила ледяную, отражающую высокое небо колодезную водицу прямо из ведра. А потом, поудобнее приложившись к краю, пила ее, как мучаемый жаждой пьяница, до изнеможения, до ломоты зубовной, вытянув, чтобы не замочить носа, губы трубочкой и следя глазами за солнечными бликами, колыхающимися в водяной толще.
Напившись, долго стояла над ведром, вглядываясь в себя, донельзя незнакомую в соломенном ореоле шляпы на фоне небесной голубизны. Затем медленно, будто боясь расплескать резким движением свое отражение, опустила лицо в воду, одновременно терпя и наслаждаясь ее прохладой, пока вода, хлюпнув через край ведра, звонко плеснув в колодце, щедро не окатила ноги, заставив Ирину весело вскрикнуть и отскочить в сторону.
Рядом с колодцем стояла женщина с пустым ведром и разглядывала Ирину веселыми глазами.
– О! – застигнутая врасплох, кокетливо протянула та и тут же добавила по привычке, – Sorry!
Английские слова в том кругу, в котором она вращалась, были почти обязательными. Железно подчеркивали лоск, особенность, легкость жизни и многое другое, к чему всякий жаждущий денег человек страстно стремится. Импорт от частого употребления оседал не только в сознании, но и в крови и вылезал на свет даже там, где и вовсе не был нужен.
– Да ты не сори, так сора и не будет, – медовым голосом заметила пришедшая. – Дети у нас и то знают, что нужно перелить воду в свою посуду, а уж потом делать с ней, что хочешь. Ведро-то общее…
– Да я нечаянно, – отряхивая края шляпы и не желая обижаться ни на какие замечания, объяснила Ирина, – напилась, а потом… Ни с того, ни с сего…
– Понравилось? – селянка подошла к колодцу и, опростав колодезное ведро от воды, в которой плескалась Ирина, ловко кинула его в колодец.
– Вода? – не совсем поняла вопроса Ирина.
– И она тоже.
– Понравилась. Так понравилась, будто живой водицы выпила. У вас тут замерло все, как в сказке, ничто не шелохнется, и про живую воду вспомнишь, – удивляясь сама себе и своему многословию, щебетала Ирина, с интересом следя за тем, как женщина одной рукой, без надсады управлялась с журавлиным воротом. В одну минуту вытащила полное ведро воды, перелила ее в свое и, легко кивнув (может, на слова Ирины, а может, в знак прощания), пошла по тропинке, отставив для равновесия руку в сторону.
Ирина не обиделась, что женщина не поддержала разговор. Если бы она обижалась на всякое невнимание к себе, с каким она встречалась в жизни, то не было бы у нее сейчас своего дома в два этажа с округлой стеклянной верандой. На втором этаже она обязательно ванну себе устроит, уже решила. Будет ее перед сном принимать – в руке бокал вина, окна распахнуты…