Эвкалипты под снегом (сборник) - стр. 3
Поняв, что в этом он весь и есть, спросила, отчего к девочкам не идет, где ему явно будет лучше. Поначалу и вопроса не понял, а поняв, растолковал, что секс – это такое же физическое отправление, как на горшок сходить, но интеллигентный человек предмет сексуального влечения оценивает не только глазами, а и мозгами.
Так сказать – интеллектом.
Поэтому он у нее.
«Горшок» Ирине так и не забылся, и всякий раз при воспоминании об интеллигенте от физиологии, она испытывала чувство брезгливости, почти такое же, как в детстве, когда, бегая по заливному, плотно заросшему низкой кудрявой ромашкой лугу, голой пяткой попадала в гусиный, порой еще теплый, помет.
Даже щеками вспыхивала…
По Вобле она шла впервые. Большинство домиков – в три близко посаженных друг к другу, в старых кружевах наличников, окна. Палисадники за щербатым штакетником. В них цветы привычные: золотой шар, нерасцветшие еще астры и георгины. Густой травой затянуты обочины дорог почти до штакетин – верный признак, что автомобиль во дворах – редкость.
На все глядела с любопытством. Да и чего не любопытничать человеку, видевшему за последние двадцать лет не одну страну, но впервые гулявшему по родной деревне, одетому и обутому «с заграничной иголочки»? Легко, без надсады и раздражения вокруг смотрела, без боли и трепета. Как на чужое. Но, милое дело, отчего-то ей было приятно, что русская деревня держит еще свою моду на крыльцо и баньку, на лавочки да на голубой цвет наличников.
Улицы пусты. Может быть, Вобля затихла под зноем, а может быть, она давно обезлюдела? Не понять. Лишь на крыльце нового дома из белого кирпича, что выделялся среди других своей высотой и крепостью, стоял с большущим ломтем арбуза бутуз. По случаю жары на ребенке были надеты одни только синие, с белой окантовкой, трусы. Возле мальчика толпилась стайка подросших к концу лета цыплят. Малец выплевывал им семечки и весь заходился от смеха, когда цыплята, бросаясь на корм, устраивали на крыльце переполох. Не только его щеки, но и круглый, даже на взгляд тугой, словно барабан, живот были в арбузном соке, который, стекая, явно его щекотал, заставляя мальчика размазывать его сверху вниз по животу ладошкой.
Приблизив к себе объективом замурзанную веселую мордашку и щелкнув фотоаппаратом, Ирина воровски оглянулась по сторонам: не окликнет ли кто, не запретит? Было с ней такое на чужбине, когда, умиляясь ухоженной, почти ангельской детской красоте, фотографировала детей на пляже. Там по нынешним временам, когда жизнь научила людей подозревать во всем извращения, такое поведение постороннего человека граничит с правонарушением. С того случая на пляже, где под холодными, жесткими взглядами людей ей пришлось объяснять, почему она фотографирует чужих полуголых детей, прошло больше пяти лет, но и в Вобле она почувствовала себя так, будто только что совершила нечто недозволенное, как тогда на пляже Майами.
Мальчишку окликнули из раскрытой двери, и он, крутанувшись на пятке и кинув цыплятам свой арбуз, рванул в дом.
Старый колодезный журавль поджидал ее на самом выходе из села. В густой траве к нему была протоптана тропинка. Касаясь ладонью трав, изнемогающих от зноя и стрекота цикад, будто гладя их, как перила своей лестницы, пошла к колодцу.