Эти несерьёзные, несерьёзные фильмы - стр. 13

Однако вернемся к картине «Весенние голоса». Когда вместе с Сергеем Николаевичем Гуровым мы заметили, что лавина вопросов, обращенных к нам, пошла на убыль, мы осознали: фильм подходит к концу.

«Весенние голоса» прошли по экранам незаметно. Фильм не поднимал никаких проблем, не открывал новых особенностей жанра: в нем честно и добросовестно показывалась самодеятельность трудовых резервов. Короче говоря, картиной нельзя было гордиться, но и стыдиться ее тоже было нечего. «Весенние голоса» явились для меня как бы приемным экзаменом в художественный кинематограф.

С ощущением вполне заслуженного права на отдых я купил путевку в один из санаториев Минеральных Вод. Я укладывал чемодан, когда раздался телефонный звонок: секретарь И.А. Пырьева, тогда директора «Мосфильма», срочно вызывала меня на студию.

В кабинете Пырьева я увидел двух сосредоточенных людей в серых костюмах. Одного их них я знал, это был Борис Ласкин, написавший сценарий для «Весенних голосов». Вторым оказался писатель-юморист Владимир Поляков. Вроде бы ничто не предвещало той драмы, которая разыгралась через несколько минут.

Иван Александрович начал задушевно и ласково:

– Вот, познакомься, это – замечательные, талантливые люди. У них есть замысел музыкальной комедии.

Замечательные, талантливые люди согласно кивнули головами.

– Как ты относишься к тому, чтобы поставить музыкальную комедию? – спросил Пырьев невинным голосом и посмотрел на меня.

Я понял, к чему он гнет.

– С большим неодобрением, – бестактно ответил я.

Ласкин и Поляков переглянулись. Они были шокированы.

– Мне кажется, ты бы смог поставить комедию. И с музыкой ты умеешь работать.

– Не имею никакого желания ставить музыкальную комедию, – упирался я. – И вообще, я еду в отпуск, отдыхать. Вот – путевка, вот – железнодорожный билет.

– Покажи-ка, – вкрадчиво попросил Иван Александрович.

Я был еще очень наивен и неосмотрительно вручил ему путевку и билет. Пырьев нажал кнопку звонка. В кабинет влетел референт.

– Сдайте в кассу билет, путевку верните обратно, а деньги возвратите ему. – Пырьев показал на меня. Референт удалился. – А ты – поедешь в Болшево, в Дом творчества. Будешь отдыхать и помогать им писать сценарий, – сухо закончил директор студии.

Я начал возражать, глотать воздух, но Пырьев меня и слушать не стал. Надо честно признаться, я боялся Пырьева. Иван Александрович – человек незаурядный, яркий и самобытный. О пырьевской неукротимости и ярости, о его непримиримости к тому, чего он не любил, слагались предания. Этот человек не пасовал перед авторитетами и мог хлопнуть дверью в кабинете самого высокого начальства (что он и делал!).

Положение мое оказалось безвыходным. Перечить дальше я не решался, опасаясь крутого нрава директора, – он ведь запросто мог уволить меня со студии. И – против своей воли – я поехал в Болшево, где Ласкин с Поляковым сочиняли сценарий «Карнавальной ночи».

Кинорежиссер Иван Александрович Пырьев стал директором студии незадолго до моего прихода на «Мосфильм». Он принял пост не из карьеристских соображений, а потому, что хотел применить свой незаурядный организаторский талант для подъема кинематографии. Именно при нем на студию пришли люди, которые сегодня составляют основной костяк советской кинорежиссуры, а многие из них являются гордостью нашего кино.