Эра пустоши - стр. 50
Тем временем тренировка идет полным ходом. Пока я наматываю сопли на кулак, остальные инициары продолжают преодолевать препятствия, прыгая через барьеры и пробегая через лазерные ловушки.
– Ариадна! – до меня доносится голос Кассандры. Она стоит в конце полосы препятствий и жестом зовёт меня. – Давай, не отставай.
Я собираю последние силы, чтобы догнать их. Ноги двигаются автоматически, тело болит, но злость на жестокие высказывания майора придает сил. Головокружение от усталости проходит, когда снова вхожу в ритм, пересилив желание по-девчачьи расплакаться. Клянусь, я больше не позволю себе ошибиться.
– Хорошо, что ты догнала нас, – слабо улыбается Шон, его лицо покрыто потом, но в глазах полыхает азарт. – Так держать, принцесса, – подмигивает он, подняв большие пальцы вверх.
Когда тренировка наконец заканчивается, я едва держусь на ногах. Пот заливает глаза, колени подгибаются. Не знаю, как другие выдерживают бешеный темп подготовки, но я почти на грани, хотя никогда не считала себя физически слабой. Спасибо майору – он открыл мне глаза на мою никчемность.
Глава 11
Мы возвращаемся в бараки, едва переставляя ноги. Небольшой перерыв на обед – такой же мерзкий на вкус, что и завтрак, – как-то незаметно и стремительно подошел к концу. Но на этот раз я хотя бы что-то съела – жидкий рыбный суп был не так уж и плох. Рис с куском резинового мяса пришлось отдать Шону. О боги, он был мне так благодарен, словно я угостила его сочным ростбифом средней прожарки.
Глухой шум наших шагов разносится зловещим эхом по пустым коридорам. Напряженная тишина нарушается тяжелым дыханием и перешептываниями. В воздухе витает запах пота, железа и сырой бетонной пыли, вызывая неприятное ощущение усталости и раздражения. Впереди половина дня, и никто не знает, какие еще изощренные испытания придумает для нас командование.
На Полигоне невозможно предсказать, что будет дальше. Никакого расписания, никаких правил, кроме одного: будь готов ко всему. Невольно закрадывается мысль, что все тренировки и испытания – просто случайный набор мучений, придуманный на ходу, чтобы выбить из нас дух. Разве этот ад можно назвать обучением? По мне, так это форменное издевательство.
Я падаю на свою койку. Ноги гудят, плечи наливаются болью. Финн устраивается рядом, подбрасывая кроссовок в воздух и многозначительно хмыкая:
– Думаю, они специально придумывают, чем бы еще нас удивить, – с кривой ухмылкой говорит он. Его веселость напускная, словно он играет роль беззаботного балагура. – Вчера марш-бросок, сегодня кувыркания в грязи. А завтра? Что им взбредет в голову?
– Чем меньше знаешь, тем больше боишься. Тем проще сломать, если что, – заявляет Кэс, привалившись спиной к бетонной стене, и с мрачным видом оглядывая казарму. – Это место… и то, что нас не разделили по половым признакам – тоже своего рода проверка, – ее голос напряжен, как струна, и я отлично понимаю, куда она клонит.
– Нафига им заботиться о нашем комфорте? – ухмыляется Шон, с хрустом разминая плечи.
В его словах чувствуется скрытая горечь, а я не могу оторвать взгляд от ожившей змеи, обвивающей его правый бицепс и ползущей прямиком к лицу. Гексагоновый орнамент, выбитый на теле отца, выглядит намного эстетичнее пресмыкающихся гадов Ховарда, но как же они завораживают… Это я про змей, разумеется.