Элитное общество: Кукольный домик - стр. 3
– Что думаете о суде над «убийцами из Хиллкреста»? – спрашивали репортеры у случайных прохожих на улицах, пытаясь выжать хотя бы пару слов для новостных программ.
Тем временем, Нью-Йорк, погружённый в зиму, готовился к праздникам. Белые снежные хлопья мягко оседали на улицы, превращая их в идеальные декорации для рождественской сказки. Витрины магазинов горели огнями гирлянд. Город, казалось, жил своей жизнью – счастливой, наполненной надеждой, как и каждый год в декабре. Но эта праздничная сказка была чужда Лайзе и её друзьям. Их мир разрушался, а вместе с ним и все мечты о беззаботности.
Лайза стояла у окна зала суда, её глаза были устремлены наружу, но она не видела красоты снега или огней. Её отражение в стекле показывало измученное лицо, на котором были видны следы ночных кошмаров. Маленькое зеркальце в её руке было таким же хрупким, как и она сама. Лайза пыталась поправить выбившиеся пряди своих идеально уложенных светлых волос, но её руки дрожали, не давая ей сосредоточиться.
– Ужасно выгляжу, – прошептала она себе, отводя взгляд от зеркала. Бледная кожа, тёмные круги под глазами, опухшие веки – её лицо больше не сияло, как раньше. Бессонные ночи и алкогольные запои, которые стали её утешением, оставили свой отпечаток.
На другой стороне зала, на холодной металлической скамье, сидела Оливия Трейсон – безупречная, как и всегда. Её чёрное платье, выполненное из плотного бархата, сидело безукоризненно, подчёркивая её идеальную осанку. Высокие кожаные сапоги из коллекции Gianvito Rossi удлиняли ноги, а тонкие кожаные перчатки дополняли образ властной, неприступной женщины. Блестящие светлые волосы были безупречно уложены, а строгий макияж с идеально очерченными скулами говорил о том, что Оливия не позволяла себе ни одной ошибки – даже в такие моменты.
Лайза сидела чуть поодаль, и, несмотря на явное внешнее сходство, в этот момент они казались полными противоположностями. Её наряд почти зеркалил материнский: такое же чёрное платье, но короче, с глубоким декольте и тонкими бретелями, а вместо сапог – замшевые ботильоны Saint Laurent на безумно высоком каблуке. Её светлые волосы были собраны в пучок, а макияж слегка размазался, выдавая напряжённость последних часов. Оливия выглядела так, будто держала под контролем целый мир, а Лайза – будто её собственный мир только что сгорел дотла.
Лайза медленно подошла к матери, чувствуя, как комок подступает к горлу. Она знала, что её действия разочаровали Оливию, но всё же надеялась на понимание, хотя бы сейчас.
– Ты всё ещё злишься на меня? – Лайза села рядом, её голос был тихим, почти неуверенным.
Оливия, не отрывая взгляда от фресок на стенах зала, вздохнула. Её лицо оставалось непроницаемым, но её раздражение было очевидным.
– Как можно было так глупо поступить, Лайза? – холодно ответила Оливия, её голос звучал как ледяное острие. – Ты под арестом, и вместо того, чтобы вести себя как следует, ты пошла в клуб. Анжела… Она тянет тебя на дно.
Лайза попыталась ответить, но слова застряли в горле. Её сердце сжалось от боли. Она знала, что мать права, но обвинения касались не только Анжелы.
– Не надо винить Анжелу, – наконец произнесла Лайза, но её голос был слишком слаб, чтобы переубедить Оливию.
Мать Лайзы отодвинулась в сторону, выражая своё явное разочарование.