Елена Ивановна Рерих. Письма. Том I (1919–1933 гг.) - стр. 3
«Я так люблю эту книгу! – пишет она о работе Ницше “Так говорил Заратустра”. – Конечно, многие, прочтя ее, придут в ужас, но такие сознания, истинно, не нужны Новому Миру. Время сейчас слишком грозное, чтобы сентиментальничать, нужно собрать все стремящееся, все сильное в постоянстве и мужестве своем. Нужны истинные воины духа, не боящиеся поднять меч свой за Свет и Общее Благо. Интересно отметить, что все святые или Бодхисаттвы Тибета всегда изображаются с мечом, символом бесстрашия и мужества духа. Так, если кто опасается, тому лучше отойти, ибо, истинно, не выдержит он огня Нового Мира. Учение не для слабых и устрашающихся. Грядет возрождение Духа и новое понимание Христа, осиянного всей радугой Красоты Беспредельной»[7].
Безусловно, решающее воздействие на формирование мировоззрения Елены Ивановны и впоследствии на ее собственное творчество оказала философская мысль Востока. Возможно, что мастерски написанные очерки Елены Петровны Блаватской (1831–1891), опубликованные на страницах «Русского Вестника» в 1880 и 1884–1885 годах и впоследствии составившие книгу «Из пещер и дебрей Индостана», в которой она рассказывала о богатейшей природе, уникальных исторических памятниках и разнообразных верованиях и обычаях народов, населяющих Индию, стали для Елены Ивановны той самой «первой книгой», с которой начался ее подход к сокровенному знанию. По собственному признанию Блаватской, один из главных героев повествования – такур Гулаб Лалл-Сингх, человек необычный во многих отношениях и обладавший глубокими познаниями, – имел вполне реального прототипа – ее Учителя. Это мнение разделяла и Елена Ивановна. «Читая еще в России эти страницы, Прекрасный, Мужественный и Суровый Облик Учителя заполонил мою душу и с тех пор жил и живет в моем сердце как Высший Идеал, как Мечта Сокровенная»[8], – писала она 17 ноября 1953 года Б. Н. и Н. И. Абрамовым. Связь Е. П. Блаватской с Великими Учителями никогда не ставилась Е. И. Рерих под сомнение, и впоследствии свою миссию она видела органически связанной с миссией этой удивительной женщины, которую называла «нашей национальной гордостью», «мученицей за Свет и Истину», и мечтала о том времени, когда в России ей воздадут должное почитание.
Своими «самыми большими друзьями» и «первыми земными учителями» называла Елена Ивановна книги изречений индийского подвижника Рамакришны (1836–1886) и труды его ученика Свами Вивекананды (1863–1902). Именно после знакомства с самоотверженной жизнью и идеями этих выдающихся представителей религиозно-философской мысли Индии начинается новый важный этап в формировании ее мировоззрения, связанный с осмыслением единого Источника всех Великих Учений, дававшихся человечеству на разных стадиях его развития. «Так светлый облик Рамакришны и ясный ум Вивекананды зазвучали в моем сердце мощным призывом к духовному синтезу»[9], – вспоминает она свое первое знакомство с этими мыслителями и в дальнейшем постоянно советует своим ученикам и корреспондентам начинать свое знакомство с огромным пластом духовной культуры Востока именно с их произведений, а также с памятника древнеиндийской литературы «Бхагавад Гиты» и литературы по буддизму.
Для многих из нас мечта о счастье неразрывно связана с мечтой о взаимной любви и семейном очаге – Елена Ивановна обрела и то, и другое. Летом 1899 года в имении своей тети княгини Евдокии Васильевны Путятиной она впервые встретилась со своим будущим мужем и сподвижником, молодым художником Николаем Константиновичем Рерихом, и 28 октября 1901 года вышла за него замуж. В августе 1902 года у супругов родился первенец Юрий, в будущем – востоковед и лингвист с мировым именем, а в 1904-м – Святослав, избравший ту же стезю, что и отец. Созданная Еленой Ивановной семья стала не только союзом любящих сердец, но и дружным союзом единомышленников, впоследствии сыгравших огромную роль в становлении нового планетарного мышления и нового сознания современного человечества. Трудно назвать хотя бы одну область их деятельности, где бы не было ее благотворного влияния. «Дружно проходили мы всякие препоны, – писал Н. К. Рерих о своем браке уже на склоне лет. – И препятствия обращались в возможности. Посвящал я книги мои: “Елене, жене моей, другине, спутнице, вдохновительнице”. Каждое из этих понятий было испытано в огнях жизни. И в Питере, и в Скандинавии, и в Англии, и в Америке, и по всей Азии мы трудились, учились, расширяли сознание. Творили вместе, и недаром давно сказано, что произведения должны бы носить два имени – женское и мужское»