Елена Ивановна Рерих. Письма. Том I (1919–1933 гг.) - стр. 2

«В ней было сильно развито чувство красоты, – вспоминает о юной Елене Шапошниковой ее современница Наталья Шишкина, – которую она всюду проявляла как своим внешним обликом, так и своим внутренним содержанием… Вела она очень светский образ жизни, но всегда имела вид наблюдавшей жизнь, ищущей чего-то другого, более вдохновенного, более глубокого содержания; у нее были какие-то искания, и пустая, светская, шумная жизнь ее не вполне удовлетворяла»[5]. В очерке «Сны и видения» Елена Ивановна посвятит своей юности всего лишь полстраницы, описывая непереносимое чувство бессмысленности и пустоты окружавшей ее жизни. «Единственным огоньком, – вспоминает она, – был Степа Митусов, спутник детства»[6], ее двоюродный брат, большой любитель поэзии и музыки. Ее собственное музыкальное дарование было настолько ярким, что преподаватели (профессора игры на фортепиано С.Малоземова и И. А. Боровка), восхищавшиеся способностями и необычайным усердием своей ученицы, предсказывали ей блестящую карьеру пианистки. Несмотря на то, что Мариинская гимназия, которую Елена закончила с отличием в 1895 году, и Санкт-Петербургская музыкальная школа имели насыщенную учебную программу и давали образование на исключительно высоком уровне, девушка всегда стремилась пополнить свои знания и много занималась самостоятельно. К сожалению, ее желание поступить на Высшие женские (Бестужевские) курсы, среди обязательных дисциплин которых были и философские, не нашло отклика у родителей – зная свободолюбивый нрав дочери, они всерьез опасались ее увлечения революционными идеями. Консерватизм, косность и непонимание окружающих будут сопровождать Елену Шапошникову на протяжении всей жизни, в которой многое складывалось вопреки, – вопреки ожиданиям близких, противодействию недоброжелателей, общепринятым представлениям о том, какими должны быть путь ученичества и духовный лидер.

Не избежала молодая Елена Ивановна увлечения творчеством Фридриха Ницше (1844–1900), идеи которого несколько десятилетий определяли интеллектуальную жизнь Европы и оставили глубокий след в отечественной мысли на рубеже XIX–XX столетий. Особенно высоко она ценила его работу «Так говорил Заратустра» (вышедшую в русском переводе в 1898 году), которую впоследствии нередко цитировала в своих письмах. И хотя трудно найти русского философа той поры, который оставил бы без внимания учение Ницше, интерес к его работам не был для Елены Ивановны исключительно данью времени – уже в зрелые годы она называла немецкого философа «великим мыслителем», считая, что его личность и духовное наследие так и не получили должной оценки. Можно по-разному оценивать и интерпретировать воззрения Ницше и его идеи о сверхчеловеке, однако нет ничего удивительного в том, что Елене Ивановне, всегда утверждавшей, что духовный путь требует от человека огромного мужества и радикального переосмысления концепций, ранее казавшихся незыблемыми, было близко его воспевание сильных и независимых индивидуумов, презирающих холопство мысли, трусость и сытое спокойствие обыденной жизни. Достаточно внимательно ознакомиться с ее письмами, чтобы увидеть, что ее собственный образ нового человека был наделен такими добродетелями, как умение самостоятельно мыслить и бесстрашно встречать все жизненные испытания, а раскрепощение из духовного рабства она почитала за самую великую свободу.