Экономическая социология - стр. 17

. Считается, что появление и развитие институтов есть результат их спонтанной самоорганизации, проистекающей из интересов рациональных индивидов. Рынок представляет собой набор институтов, далеко не все из которых повышают экономическую эффективность. В конечном счете конкуренция производит естественный отбор, сохраняя институты, более эффективные в решении экономических проблем. Д. Норт, однако, дополнительно указывает на то, что политическим системам свойственно производить неэффективные права собственности в интересах власть предержащих. Тем самым привлекается внимание к процессу совершенствования институциональных условий. И все же чаще всего новых экономических историков интересуют скорее не сами институты, а то, как они влияют на экономические решения. К нормам же они приближаются с привычными экономическими мерками стоимостных оценок[53].

В заключение еще раз взглянем на то, как выглядит человек в новой институциональной теории по сравнению с традиционной неоклассикой.

• Делается явный акцент на действиях индивидов в противоположность действию фирм (предпосылка методологического индивидуализма усилена).

• Индивиды, обладая устойчивыми предпочтениями, максимизируют полезность не только в сфере потребительского выбора, но и во всех своих действиях, включая организацию предприятий (предпосылка о максимизации расширена).

• Способности индивидов приобретать и осваивать информацию ограничены (предпосылки о рациональности и информированности ослаблены).

• Индивиды склонны к оппортунистическому поведению (предпосылка следования собственному интересу существенно дополнена)[54].

Экономический империализм. Изучение эволюции экономической теории подводит нас к следующему выводу: если классическая политическая экономия XIX в. была теорией материального благосостояния, а неоклассическая теория преобразовалась в теорию распределения ограниченных ресурсов, то современная экономическая теория все более превращается в теорию рационального принятия решений. Последнее обстоятельство освобождает ее от непременной связи с хозяйственным процессом как таковым (подробнее см. в гл. 3). Не случайно крепнет стремление утвердить экономический подход в качестве общезначимого объясняющего подхода для всей социальной теории, которое в 1970-х гг. привело к явлению «экономического империализма», т. е. к систематическим попыткам экспансии экономической теории в смежные социальные области.

Одни экономисты не скрывают своих «империалистических» намерений, распространяя экономическую методологию на проблемы дискриминации и преступности, сферы образования и семейных отношений (Г. Беккер), политическую деятельность (Дж. Бьюкенен, Дж. Стиглер), правовую систему (Р. Познер), развитие языка (Дж. Маршак) и т. п.[55] Другие, напротив, указывают на плодотворность привлечения методов социологии и других социальных наук к анализу экономических проблем. Можно привести примеры «психо-социо-антропо-экономики» другого нобелевского лауреата Дж. Акерлофа[56] или влиятельного подхода А. Хиршмана.

По мнению А. Хиршмана (р. 1915), согласно традиционной экономической теории, люди и фирмы действуют на пределе своих возможностей, а в случае провала все, кто могут, покидают «тонущий корабль». А. Хиршман в противовес этому указывает на существование, помимо конкуренции, других механизмов «лечения» последствий неэффективного рыночного поведения. Клиенты и партнеры не только покидают фирму, испытывающую затруднения (вариант «выхода»), но также пытаются активно воздействовать на ее решения в форме прямых протестов (вариант «голоса»). Выбор между экономическим механизмом «выхода» (exit) и политическим механизмом «голоса» (voice) во многом определяется степенью лояльности контрагентов. В итоге А. Хиршман призывает к исследованию рыночных и нерыночных сил как равноправных механизмов