Екатерина Ивановна Нелидова. Очерк из истории императора Павла - стр. 15

В начале 1792 года великая княгиня, находившаяся в то время в ожидании родов, писала Плещееву: «Вы будете смеяться над моею мыслью, но мне кажется, что при каждых моих родах Нелидова, зная, как они бывают у меня трудны и что они могут быть для меня гибельны, всякий раз надеется, что она сделается вслед за тем второй madame де Ментенон. Поэтому, друг мой, приготовьтесь почтительно целовать у ней руку и особенно займитесь вашей физиономией: чтобы она не нашла в этом почтении насмешки или злобы. Я думаю, что вы будете смеяться над моим предсказанием, которое, впрочем, вовсе не так глупо»[1].

С другой стороны, лица, составлявшие великокняжеский двор, отчасти недовольные преобладавшим влиянием г-жи Бенкендорф, отчасти в угоду великому князю и в надежде, в свою очередь, достигнуть каких-либо личных выгод, или прямо стали поклоняться новому светилу, или, по меньшей мере, сторонились Марии Феодоровны. Так, ближайший друг и советник Павла, князь Александр Борисович Куракин, имевший позволение от императрицы приезжать лишь по временам из саратовского имения своего Надеждино, куда он был выслан на жительство, писал цесаревичу из деревенского своего уединения: «Я всегда разумел вас, как следует, мой дорогой повелитель (mon eher maitre), всегда ценил значение и свойство того чувства, которое привлекает вас к вашей приятельнице; знаю, как много своим характером и прелестью ума своего содействует она вашему благополучию, и поэтому желаю искренно, чтобы ваша дружба и доверенность к ней продолжались. Пчела, собирая мед для улья своего, не садится на один только цветок, но всегда ищет цветка, в котором меду более. Так поступают пчелы. Не так же ли должны действовать и существа, одаренные разумением, чувствительностью, с истинным достоинством способные направлять свои желания и поступки к лучшему и к тому, что их удовлетворяет и наиболее им приличествует?» («Русский Архив» за 1873 год, 2165)

Лица, приближенные к Павлу, думали только выиграть в своем значении от соперничества между Нелидовой и Марией Феодоровной: именно в это время выросло могущественное влияние на Павла его камердинера и брадобрея, Ивана Павловича Кутайсова, которого звали еще тогда просто Иваном: он ловко пользовался минутами, когда оставался глаз на глаз с своим господином; вкрадывался постепенно к нему в доверие и, помогая сначала влиянию Нелидовой, вслед за тем, за ее спиной, сам сделался всемогущим фаворитом, вовсе отстранив от Павла и Нелидову, и Марию Феодоровну.

Даже медики, состоявшие при великокняжеском дворе, разделились на партии: одного из них, Фрейганга, поддерживала Нелидова, другого, Бека, – Мария Феодоровна; из них Фрейганг, по свидетельству Ростопчина, заботясь о физическом здоровье Павла Петровича, простирал свои заботы и на нравственное его существо, одинаково отравляя то и другое.

Главною поддержкою Нелидовой при дворе являлся, однако, любимец Павла, полковник Вадковский – тот самый Вадковский, который сопровождал Павла в Финляндском походе. Из новых лиц, находившихся при дворе Павла, потерпел за свое участие к положению Марии Феодоровны граф Н.П.Панин, если верить его собственному рассказу о том[2], тогда как секретарь Марии Феодоровны, Николай, держался в стороне от обеих партий, стараясь только о том, чтобы не навлечь на себя гнева ни Павла, ни его супруги.