Екатерина Чубарова - стр. 31

– Сеньор Раффаеле, позвольте вам представить одного из наших будущих героев, подпоручика лейб-гвардии Семёновского полка Александра Сергеевича Ильина. Подпоручик Ильин служит под началом князя Петра Васильевича, – сыграв на честолюбии Александра, княгиня Нина сумела обезвредить начертанные на его физиономии намерения.

Герцог повернулся. Александр загляделся на него, как на девицу неземной красоты.

– Рад познакомиться с вами, – Раффаеле потряс ему руку. – Я солидарен с вами в желании победить Бонапарте, подпоручик.

Жемчужная подвеска подрагивала у Екатерины на груди. Она смотрела большими серыми глазами, как насторожившаяся кошка. А ведь только что улыбалась герцогу! Александр ответил на рукопожатие. И взгляд его невидимой молнией разрезал пространство между нею и Раффаеле.

Завтра он уходил в свой первый военный поход; возможно – в боевое крещение. И ни слова – ей, связанной с ним бежецкой дружбой. Они так и не простились. В гостиной княгини Нины скопилось слишком много глаз и ушей.

***

Прошёл день. В ночь с 8-го на 9-е марта в половине третьего бывший денщик Ивана Дмитриевича проснулся в людской от шума за окном. Зажёг свечу – и кто-то тихо постучал в стекло. Анисим вгляделся в темноту, пытаясь различить очертания набережной и Екатерининского канала, накинул старый кафтан, взял фонарь и вышел через чёрный ход на улицу. В Петербурге было тихо. Дверь скрипнула. У запертой чугунной калитки фыркнула лошадь. Анисим затоптался на хрустящем насте, приподнял фонарь, прищурился.

– Эй! – позвал его кто-то вполголоса у калитки.

– Хто тут?

Свет фонаря направился в блестящие глаза привязанной к ограде гнедой лошади.

– Открой говорю! И перестань слепить своим фонарём!

Рядом с лошадью проявилась фигура офицера в чёрном кивере24 и шинели с пелериной.

– Так ведь поздно, барин, все уж спят давно. Как же я о вас докладывать-то буду?

– Без тебя знаю! Ты побыстрей открывай, у меня времени нет!

Анисим нащупал в кармане связку ключей, потыкал наугад в замочную скважину. На второй раз попал. Вгляделся в лицо офицера сквозь темноту:

– Александр Сергеич, вы? Неужто дело какое важное у вас? – он зазвенел ключами, отпирая калитку. – Так как же я барина Ивана Дмитрича будить стану в такой-то час?

– Слушай меня! – шёпотом сказал подпоручик, входя за ограду. – Никому ни о чём не докладывай. Разбуди только Екатерину Ивановну и передай, чтобы барышня немедля вышла сюда! Да побыстрее, мне некогда ждать! Понял меня?

– Слушаюсь, барин! Как не понять? – и Анисим старческим тяжёлым бегом потрусил к дому. Пробежал прямиком в девичью, растолкал горничную барышни Настасью. Та сонно захлопала глазами и в одной рубахе побежала в верхние покои.

Екатерина не умела быстро пробуждаться. Она имела привычку сидеть четверть часа с закрытыми глазами на пуфе перед камином или трюмо.

– Барышня, проснитесь же ради Христа! Барин ждёт! Дайте ж, барышня, чулочки… обутку…

Разомлевшие ноги спустились в туфли. Настасья сунула ей под нос фарфоровую чашу – оживить лицо холодной водой; смахнула ночной чепец, провела гребнем по спутанным волосам. На ходу накинула ей на плечо редингот, на простоволосую голову – маленькую шляпку с перьями.

Екатерина выбежала на улицу и окунулась в мартовскую влажную прохладу. Ночной стылый воздух прохватил тело.