Эхо чужих грехов - стр. 23
Черкасскому пришлось на ходу учиться – осваивать премудрости управления поместьями. Жизненная хватка, унаследованная, как он подозревал, от бабушки, а также то, что отец оставил дела в хорошем состоянии, помогли Алексею в первый же год получить большой доход. Из любопытства он захотел попробовать себя в новом деле и вложил деньги в судоходную компанию. Интуиция его не подвела, дело оказалось очень прибыльным. Алексей нашёл толкового англичанина Фокса, посадил того управляющим в Петербурге, а сам на полгода перебрался в Лондон. Доходы от своей компании Черкасский оставлял в английских банках, а один из самых известных дельцов Сити работал для него на бирже.
Коммерческий успех так вдохновил Алексея, что он (на радость бабушке) наконец-то принял решение окончательно выйти в отставку и полностью посвятить себя делам. С этим он и прибыл в столицу.
Петербург встретил Черкасского святочными балами. Князь побывал в полку, в гостях у нескольких старых друзей, и весть о приезде самого завидного жениха России мгновенно облетела все салоны. В дом на Миллионной улице принесли множество приглашений, но Алексей пока отложил их, решив сначала встретиться с государем, а потом уже принять решение, оставаться в столице или сразу уехать.
Послание от императора прибыло утром. Алексея приглашали в Зимний дворец на аудиенцию, а потом на костюмированный бал. Поскольку предстоял обед, Алексей решил не связывать себя маскарадным костюмом, а захватить лишь маску и плащ-домино, оставив их у слуги до начала бала.
Ранняя зимняя ночь уже властвовала в столице, когда лёгкие санки подъехали к Зимнему дворцу. Ждать аудиенции не пришлось, Черкасского сразу же пригласили в кабинет императора.
– Заходи, Алексей, – сказал Александр Павлович. – Небось приехал отставки просить? Я знаю, что после Тильзитского мира служить в моей армии уже не так почётно, но неволить тебя я не буду.
Разговор сразу пошёл не так, как хотелось бы Алексею. Просьба об отставке теперь стала бы откровенной бестактностью. Как же поступить?
– Ваше императорское величество, я и впрямь думал выйти в отставку, поскольку должен теперь заботиться о процветании семьи. Я – опекун четырёх сестёр, их судьба стала моей заботой, – начал Алексей, и вдруг решение само пришло в голову: – Но если бы я мог продлить отпуск на неопределённое время, а в строй явиться по вашему требованию во время опасности для Отечества, я был бы счастлив.
– Вот ответ друга, – обрадовался Александр Павлович. – Значит, решено: пиши рапорт на бессрочный отпуск, а если начнётся война – я сам тебя вызову.
– Благодарю, ваше императорское величество! Для меня это большая честь.
В глазах императора мелькнуло облегчение, его настроение заметно улучшилось. Александр Павлович подтолкнул Черкасского к дивану и предложил:
– Ну, тогда посидим, расскажешь мне о своих сёстрах и бабушке.
Государь долго расспрашивал Алексея о семье и успехах в ведении дел. Наконец поинтересовался, в каком костюме тот будет на балу.
– Я взял домино, – объяснил Черкасский.
– Какое совпадение, я тоже буду в домино, – сообщил Александр Павлович, – а моя жена и сёстры решили нарядиться римскими богинями. Но, между нами, Венера при дворе уже есть. Сейчас я тебе её покажу!
Император подошёл к тёмному резному бюро, открыл крышку и протянул Алексею небольшой овальный портрет, изображавший женщину ослепительной, прямо-таки античной, красоты. Черкасский не был с ней знаком, но и до него дошли слухи, что сердце государя теперь принадлежит ловкой польской княжне, ставшей в замужестве княгиней Нарышкиной.