Егорка из детского дома - стр. 46

В комнате наступила тишина. Яков как-то растерянно посмотрел на свою собеседницу и тихо, но внятно произнёс: – Ты страшный человек, Ларочка.

– Не страшный, а предусмотрительный, – спокойно поправила физкультурника та, и вопросительно уставилась на него: – Ну, как? Готов вступить в наш клуб по интересам?

– Всегда готов! – не раздумывая, воскликнул тот и вскинул руку в пионерском приветствии.

– Тогда сейчас слушай меня внимательно. Дело касается нашего нового директора…

Утром следующего дня, сразу после завтрака, Егорка встретил в общем коридоре Фёдоровну. Старушка в неизменном светлом платочке на голове шваброй намывала скрипучие деревянные полы, выкрашенные густо-коричневой краской.

– Привет, Фёдоровна, – радостно улыбнулся он ей.

– Здравствуй-здравствуй, Егорушка! – приветливо улыбнулась в ответ старушка и, подперев концом швабры остренький подбородок, спросила: – Ну, что, сынок? Хорошо покушал?

– Хорошо! – Егорка показал ей большой палец и стал перечислять: – Кашка манная как я люблю – без комочков. Сыр – аж три куска мне досталось, пока Томка ушами хлопала. Хлеба с маслом я тоже три съел с творожком. Два стакана какао. Вон какое пузо у меня! – рассмеялся Егорка и сам себя погладил по животу.

– Правильно, надо побольше кушать, – похвалила мальчишку Фёдоровна. – Тебе нужно расти большим сильным, чтобы потом в армию пойти, нас защищать. Только вот у Томочки сыр не нужно было забирать. Она ведь девочка, а девочки слабее мальчишек – их защищать нужно.

– Это Томка слабее мальчишек?! – возмущённо воскликнул Егорка. – Да она больше и сильнее меня в два раза. Я сам иногда боюсь у неё что-нибудь попросить. И сыр ей потом Ольга Афанасьевна ещё дала.

– Всё равно, Егорушка, – покачала головой старушка. – Чужое брать – большой грех и боженька потом тебя накажет.

– А кто это тебе, Фёдоровна, сказал, что Ванжуса в армию возьмут? – ехидно бросила на ходу нянька Татьяна Васильевна, уходя с ночного дежурства домой. – Он же ссыкун, а туда таких не берут. Вся казарма провоняет, если Ванжус вдруг там окажется.

Фёдоровна заметила, как сжался Егорка при этих словах и с какой ненавистью посмотрел он вслед начинавшей полнеть Татьяне Васильевне. Старушка прислонила швабру к стене и, приблизившись к Егорке, обняла его за плечи: – Не слушай её, Егорушка. Злой она человек, у самой младшенький больной, вот она и отыгрывается на других. А тебя обязательно в армию возьмут. Вот увидишь. Людмила Алексеевна тебя вылечит и всё будет хорошо.

Егорка прижался к ней всем телом и поднял доверчивый взгляд: – Ты и правду думаешь, что меня вылечат от … от этого…

– Обязательно вылечат, Егорушка. Я не знаю ни одного взрослого мужика, который бы по ночам с постели сам не вставал, чтобы в туалет сходить.

Егорка вздохнул глубоко и кинул взгляд на пол: – А ты, Фёдоровна, ещё будешь полы мыть?

Та весело улыбнулась: – Нет, сынок. Здесь я уже всё помыла. А сейчас тоже схожу к себе в кандейку, чайку попью.

– Можно я с тобой пойду. Я ещё ни разу у тебя не был в кандейке, – Егорка подошёл к ведру с водой и потянул его. – Давай помогу.

– Нет-нет, Егорушка! Ведро я сама понесу, ты ещё мал для него. А вот швабру можешь взять. Только в закутке моём места мало, да и темновато там.

– Ничего. В тесноте, да не обиде, – явно повторяя за кем-то, деловито нахмурил брови мальчишка.