Егорьевские тайны. Проклятая шкатулка - стр. 7
Пробираться по ночному лесу было еще страшнее: то волки вдали взвоют, то филин неожиданно ухнет над головой, а то и вовсе кажется, что кто-то из-за деревьев глядит сердито, вот-вот выскочит. Да и трава хватает за ноги, впивается, будто задержать, остановить хочет. «Это лес тебя не пускает, – будто шепнул кто-то на ухо Аннушке, – не хочет, чтобы через него свои черные замыслы вела, против добрых людей зло творила!» Анна дернулась, вскрикнула, озираясь по сторонам. Еще темнее в лесу ночном стало, еще страшнее. Несколько раз Аннушка чуть было не повернула назад, но перед глазами ее тут же вставал образ счастливой Настасьи. Тогда Аннушка крепче сжимала мешок с гостинцем и припускалась бегом по едва заметной петляющей тропинке.
Из лесу Аннушка выбралась лишь к полудню. Осмотрелась – вон, вдалеке, темнеют домишки Березовского. «А мне, значит, вон в ту сторону, – подумала злоумышленница, поворачиваясь спиной к деревушке. – Говорят, старуха в прилеске ютится в четырех верстах от Березова. Лишь бы найти!» Немного отдохнув, Аннушка быстро зашагала вдоль леса. Когда солнце скатилось за верхушки деревьев, уступая место сумеркам, она, наконец, набрела на избушку.
Домишко, скособочась, стоял на полянке в окружении старых сосен. Он был такой ветхий, что казалось, дунет шальной ветерок, толкнет избушку, та и рассыплется, опадет трухой. Единственное окно, занавешенное какой-то грязноватой тряпицей, смотрело слепым глазом на растерявшуюся Аннушку. Вдруг сбоку, со стороны болота, показалась старуха.
Это была невысокого роста сгорбленная и сухая старушонка с длинным прямым носом и морщинистым лицом, похожим на скомканный кусок пергамента. Пронзительный взгляд черных глаз ощупал оробевшую Аннушку.
– Ну, чего пришла? – скрипучим голосом равнодушно спросила старуха.
– Вы Агафья? Мне Агафья нужна, – дрожа, ответила Аннушка.
Старуха рассмеялась, показав беззубые десны:
– А то я не знаю! Всем вам, злыдням, Агафья нужна! Была б не нужна – не шли бы сюда! Ну, говори, чего тебе? Со свету сжить кого, али приворожить?
– Приворожить, бабушка! Да так, чтобы на всю жизнь, чтобы больше никого, кроме меня не видел.
Аннушка осмелела и, подступив к старухе поближе, жарко добавила:
– Хочу, чтобы только мой был, чтобы Настасью забыл навсегда!
– Да ты, девка, гляжу – решительно настроена! – усмехнулась Агафья. – А на что ты готова ради того, чтобы получить желаемое?
– На все! На все готова! – выкрикнула Аннушка. – Пусть хоть в огне все сгорят, а Василий чтобы моим был навеки!
Агафья внимательно посмотрела на искаженное злобой лицо просительницы и, снова усмехнувшись, качнула головой в сторону избы:
– Айда, посмотрим, что у тебя…
Аннушка шагнула через порог и с интересом завертела головой. В избушке остро пахло травами, дымом и сыростью. По углам висели холщовые мешочки, от которых, видимо, и пахло разнотравьем. У окна стоял большой стол, по бокам от него – грубо сколоченные лавки. От стоящей в левом углу печи веяло теплом и гречневой кашей. Только сейчас Аннушка спохватилась, что почти сутки не ела. «Сейчас домой бы! – тоскливо потянуло сердце, но она тотчас же одернула себя, – не отступлюсь! По-моему, будет!»
– Ну, садись, – старуха указала костлявой рукой на скамью. – Теперь все говори по порядку: что на душе, что в голове.