Его запрет - стр. 20
Уставшая, без макияжа и укладки, в джинсах и рубашке с накинутым сверху вязаным кардиганом… Вглядываясь, вижу опухшее лицо. Возможно, от слез. Не исключено, что у нее что-то случилось. И видимо, это что-то очень серьезное.
- Нам с дочерью срочно нужна помощь отца, - заявляет Саша, ставя на стол свою сумку.
- Ничего не понял из твоего набора слов, - говорю честно, как есть.
- Не паясничай, Назаров! – с лицом, на котором нет ничего, кроме злобы и ненависти. – НАШЕЙ дочери нужна ТВОЯ помощь!
- Материальная? – вылетает автоматически, но тут же останавливаюсь. – Так, стоп! Какой дочери?!
- НА-ШЕЙ! Тебе эта девка в уши слюни свои пустила что ли, что ты слышать плохо стал?!
- Давай конкретнее и понятнее, - пытаюсь убедить бывшую, что я не баран, а действительно, ничего понять не могу.
- Давай, - сразу же снижается в степенях раздражительности Саша. – Поехали.
- Куда? – уже с претензией интересуюсь.
- В больницу. И с дочерью познакомишься. И с врачом переговоришь.
- Я никуда не поеду, пока ты мне все не объяснишь! – начинаю кричать теперь я.
Саше мой ответ не понравился. Или моя интонация сказанного. Но я всерьез испугался ее последующих действий так, что даже в кресло вжался и дышать перестал. Бывшая, схватив по пути ко мне канцелярские ножницы, и практически воткнув мне их в шею, зашипела в мое лицо:
- Или ты сейчас едешь со мной, или я выдергиваю из тебя все, что нужно нашей дочери…
7. Глава 7. Дмитрий
Стоило нам сесть в машину, как Ольга решила «пропесочить» сестру. Но мой строгий взгляд способствовал ее спокойствию. По дыханию Нади на заднем сиденье понимаю, что она совсем сжалась и испугалась. Ей сегодня пришлось пережить не хилый стресс. А тут еще и сестра со своими нравоучениями. Поэтому не даю Оле разойтись в выражениях. Не время. Не сейчас.
Подъезжаем к дому. Оля всем своим видом показывает, что она против проживания Нади у меня. Она буквально вытаскивает сестру из машины за локоть и что-то шипит ей в ухо. Надя еще больше зажимается. Начинает дрожать.
- Сохраняй самообладание, - только делаю ей замечание и беру Надю за свободную руку.
Ее ладонь утонула в моей. С таким мне еще не приходилось сталкиваться. Надя среднего роста. На высоких каблуках сейчас выглядит довольно высокой. Но хрупкое телосложение и маленькие ручки делает из нее сейчас зашуганного ребенка.
Впрочем, так оно и есть.
Пусть не ребенок, но Оля застращала сестру так, что та дрожит всем телом. Возможно, ее серьезно знобит. Не заболела бы. С простудными заболеваниями сейчас хочется сталкиваться меньше всего.
- Дмитрий Егорович! – предпринимает последнюю попытку Оля, но я в буквальном смысле этого слова захлопываю свою дверь у нее перед носом, пропустив Надю вперед в свою квартиру.
- Я все сказал, - говорю как можно строже, чтобы этот вопрос больше не поднимался.
Я не насильник. Я верен своей покойной супруге. На Надю у меня нет никаких мужских видов. Хотя не постесняюсь признать, что давно ее не видел, поэтому помню угловатым подростком. Хоть ей и было тогда лет двадцать. Сейчас же передо мной молодая и симпатичная женщина. У которой не клеится в личной жизни, как говорит Оля. Почему-то даже в этом вопросе хочется ей помочь.
Если бы не Нестеров, я бы не добился сейчас всего того, что имею. Он сразу взял меня под свое крыло. Сразу после академии я попал к нему в отдел простым опером. Молодой, совсем неопытный, да еще и влюбленно-окрыленный, собирающийся жениться придурок. По-другому назвать себя язык не поворачивается. Именно моя влюбленность в покойную супругу и зацепила Никиту Аркадьевича. Он сначала подшучивал, но без злости надо мной. А после моей женитьбы познакомил нас со своей семьей. Можно сказать, что мы дружили семьями. Нестерова тогда «преследовало» повышение за повышением, что, правда, сопровождалось постоянными переходами из управления в управление. Он всегда предлагал мне пойти с ним.