Его волчий рык - стр. 33

Он тряхнул волосами и возразил:

– Нет, не так. Не совсем так. – И пояснил: – Мы же, пока не прошли ритуал, почти как люди. Да, приходится блюсти целибат, чтобы случайно не обратиться, но в остальном – ничего такого. Выше сила, чётче зрение, обоняние, регенерация. Но ничего такого, чтобы из ряда вон. Это магия, когда не живёшь с этим. В книжках всегда волшебство, а по факту, когда ты – часть этого, всё воспринимается совсем по-другому. Я полагаю, что мы – просто отдельная ветвь эволюции. Не мутанты, а именно что-то сродни отдельной расе. Мы же не передаём дар, как проклятье, а только наследственно, от отца к сыну. И сын пробуждает Волка в день, когда впервые пробует женщину. Думаю, это как-то связано с гормонами или чем-то ещё. Просто у обычных мужчин меняется запах кожи с потерей девственности, а мы обретаем вторую ипостась. Ну, если заканчиваем ритуал верно. А пока я ни туда, ни сюда. Завис в полёте.

Я смущённо повела плечами, а затем неуверенно спросила:

– Но ты же, когда меня втолкнули… Я так поняла, ты уже был… ну, не совсем человек же, волосатый такой.

– Да, я был на грани. Меня опоили и накидали женских тряпок. Я два дня валялся в полубредовом состоянии, а потом начал трансформацию. Я так понимаю, они всё это время решали, кем пожертвуют ради благого дела, и тут, на удачу, появилась ты. Вот они и решили не медлить.

– Какой ужас, – выдохнула я, закрыв лицо ладонями, но затем повернулась к нему и спросила: – А что папа? Ты виделся с ним? Он их не остановил?

Йонг как-то потускнел и лишь глухо сказал:

– Папы не стало полгода назад. Мне солгали, что он жив, чтобы я приехал попрощаться. А потом… Даже могилу не показали.

– Ох… – выдохнула я. – Прости, мне очень жаль…

– Не стоит, – отмахнулся он. – Это моя ошибка. Я попрощался с ним ещё тогда, на вокзале, много лет назад. И пообещал, что не вернусь. Так и нужно было поступить, а я просто повёлся на сентиментальную слабость. Я бы всё равно его не спас…

Я чуть подумала, а затем решилась и медленно поднесла к нему руку. Он подозрительно на неё покосился, но отстраняться не стал, а я погладила его по плечу:

– Ты поступил как нормальный живой человек. Любой бы повёл себя так же. Трудно представить, как ты жил всю жизнь один… Конечно, ты захотел увидеться с папой! Не вини себя.

Он горько усмехнулся и качнул головой в мою сторону:

– Спасибо. Я виню себя только в том, что за все эти годы почти не думал о нём. Занимался своей жизнью, налаживал дела, радовался, гулял, ходил в кино, ел досыта. А он всё это время жил здесь, в этом аду, и даже не знал, насколько огромный мир вокруг. – Вздохнул и прибавил: – Но и об этом жалеть глупо. Уже ничего не исправить. Нужно смотреть в будущее и не делать ошибок впредь.

Я чуть помялась и спросила:

– А что мама? Она жива?

На это Йонг злобно фыркнул и качнул головой, будто указывал себе за спину:

– Именно она и дала тебе то платье, которое я порвал, когда насиловал тебя. Традиция. – И, скрипнув зубами, дал по газам.

Впереди показался город. Не так чтобы большой, но не деревня. Мимо проносились унылые промзоны, заборы и заправки. Надо было бы спросить: что дальше? И даже не в общем, а конкретно с одним вопросом, который касался нас двоих. Если Йонг оборотень, а я его пара, которую он до безмозглого состояния хочет, то что он будет с этим делать? Со мной. Постарается оградить от собственных притязаний? Или для него этот вопрос скорее из серии «от бабы не убудет, отряхнулась и пошла», и он даже не собирается как-то себя сдерживать, планируя поразвлечься в отеле?