Его моя девочка - стр. 36

— Ты напился что ли?

— Ну да, — невозмутимо подтвердил Алик, тоже отступил, упёрся рукой в дверь, и та захлопнулась, а он опять покачнулся, но удержался. — А нельзя? — И тут же страдальчески выгнул брови. — У меня, может, причина уважительная. — Добавил упавшим голосом. — Страшное горе.

— Что случилось? — по-настоящему встревожилась Лиза, даже испугалась немножко.

Пожарский шмыгнул носом, отвёл взгляд в сторону, сообщил патетично:

— Бросили меня.

О господи! А она уже столько всего напридумывать успела. Хотя и сейчас, возможно, не так поняла.

— Кто?

— Не скажу, — мрачно заявил Алик. — Тайна.

Значит, всё-таки та неизвестная девушка. Конечно, трагедия, но не настолько масштабная, чтобы называть её страшным горем. А в случае с Пожарским вообще не слишком-то верится, что из-за подобного он способен настолько сильно переживать — напиться и вот так стенать. А ещё жутко хочется узнать, кто она.

— Почему тайна-то?

— Да потому что! — возопил Алик. — Лизбет, ты чё, не понимаешь? Меня и бросили? Хрень какая. Ты в подобное можешь поверить?

— Не знаю, — Лиза пожала плечами. — Наверное, со всеми такое случается.

— Я — не все, — категорично отрезал Пожарский, надулся обиженно, но быстро сменил интонации. — Ладно, пошли. Чего тут стоять? — глянул в сторону кухни, но почти сразу передумал. — Не, лучше туда. — Подошёл к двери в комнату, распахнул, повторил: — Проходи.

И сам ввалился первым, потом развернулся, оглянулся через порог и, увидев, что она застыла в раздумье, протянул обиженно, совсем как ребёнок, наморщившись и опять надув губы.

— Ну ты чего, Лизбет? Ну, проходи. Тут хоть сесть есть куда. А стоять я сейчас не могу. Тяжело. Ты ж понимаешь. Мне вообще тяжело. Хре-но-во, — пояснил он, чётко разделив по слогам, уставился в глаза. — А ты тоже хочешь меня бросить, да?

И, не дождавшись ответа, прошёл вглубь комнаты, плюхнулся на кровать, кажется действительно не в силах больше стоять. Наклонился вперёд, упёрся в колени локтями, обхватил ладонями голову и исподлобья снова уставился на Лизу.  

— Вот неужели тебе меня не жалко? Нисколечко не жалко? Я такое дерьмо?

Ну вот что с ним делать? Заверить, что нет, не дерьмо, но это и само собой понятно. Зачем отвечать на подобные вопросы? Но настолько непривычно видеть вечно сияющего, всеми бесконечно любимого, включая его самого, Алика Пожарского вот таким — подавленным, пьяным, страдающим — что даже слегка не по себе. И жалко его, действительно жалко.

Лиза приблизилась, хотела сказать что-то успокаивающее, но только успела произнести:

— Ты…

Алик ухватил её за руку, потянул вниз.

— Садись. Лизбет, ну садись, — произнёс чуть ли не умоляюще, с надеждой заглянул в глаза. —  Пожалуйста. Мне надо, чтобы кто-то рядом был. Ну, вот такой я.

15. Глава 15

—  Да что у тебя случилось-то? — растерянно пробормотала Лиза, всё-таки опускаясь на кровать.

— Ну я же сказал, — повторил Пожарский, — бросили меня. Бросили, понимаешь? — А потом неожиданно наклонился набок, прилёг, устроил голову у неё на коленях. — Но хорошо хоть ты у меня есть. — Он немного повернулся, прикоснулся губами к Лизиной ноге, аккуратно чмокнул, протянул умилённо: — Ли-избет. — И опять шмыгнул носом, словно маленький обиженный мальчик.

Она не удержалась, коснулась рукой его волос, провела. Алик громко выдохнул, сглотнул и снова пожаловался, насупленно и возмущённо: