Его копия - стр. 26
Дальше все отрывками: взгляды Даника украдкой, его волшебный голос: то веселый, то проникновенный, с хрипотцой. Луна движется так быстро, что это заметно невооруженным глазом. Дым тянется в мою сторону и режет в глаза. Блондинка рассказывает какие-то смешные истории о туристах, мы смеемся до боли в животе. И вот уже я стою возле костра со всей этой компашкой. Положив руки друг другу на плечи, как закадычные друзья, мы вместе во все горло подпеваем Данику песню Коржа:
О-о, в легких тает дым, и над заливом
Запомни ты меня таким, таким счастливым.
О-о, в легких тает дым, и тем же утром
Запомни ты меня таким, таким придурком.
Светает. Мне надо дать ответ Данику.
24. Глава 20. Нельзя
Рассвет. Все уже разошлись, и мне пора.
Сижу на пристани, свесив ноги в воду, лениво разгоняя мальков, и потягиваю пиво. Солнце добралось до моего плеча и жарко его облизывает, а другое все еще в прохладе, в тени.
Мне так хорошо… Чувствую, как начинаю привязываться к этому месту, этому воздуху. Физически ощущаю, как затягиваются узелки, потом их будет не распутать, даже ногтями не развязать. Я все это уже проходила.
Надо ответить Данику, он же ждет.
Слышу, как поскрипывают доски. Даник приходит на пристань с двумя чашками кофе и гитарой за спиной.
— Взрослые женщины пьют по утрам кофе? — подкалывает он меня и протягивает чашку.
Я, улыбаясь, киваю и жмурюсь от солнца, которое, отражаясь от воды, бьет в глаза.
Четырнадцать лет назад я вот так же встречала рассвет, на острове. Тогда я нашла в холодильнике бутылку пива и пошла пить его на кладку. Впервые в жизни пиво показалось мне вкусным.
Потом пришел Саша и принес кофе — и кофе тоже впервые показался вкусным. Я прижалась нагретой солнцем щекой к Сашиному плечу и попросила показать мне лето.
Касаюсь своей щеки — она тоже уже теплая.
Поглядываю на Даника. Он сидит рядом, без футболки, свесив ноги в воду, чуть сутулится. Я делаю осторожный медленный вдох, чтобы не дать воздуху разрезать легкие — как же он похож на отца! И его плечо так близко от моей щеки… Вот бы положить на него голову, хоть на секундочку — просто, чтобы почувствовать…
Нельзя.
Нельзя, нельзя, нельзя…
У нас с Сашей все это должно было случиться. Я могла прямо сейчас сидеть с ним на этой же пристани — мне тридцать два, ему сорок девять. А Даник лежал бы поодаль, подложив зачехленную гитару под голову, подставив солнцу лицо с едва заметными веснушками.
Саша обнимал бы меня за плечи. И мне было бы так хорошо и спокойно, будто самое важное в жизни уже свершилось, и все, что осталось, — просто быть счастливой.
Я незаметным движением смахиваю со щек слезы.
Как же несправедливо… Мы никому не делали зла, мы просто друг друга любили. Почему его больше нет? Почему две жизни отнялись одним махом, просто по случайности, по стечению обстоятельств?
Но какое же счастье, что у Саши остался Даник. Он просто обязан быть счастливым: за себя и за своего отца.
Даник отставляет кружку и оборачивается, чтобы взять гитару. Чувствую, его взгляд останавливается за моей спиной. Вспоминаю: там же на ограждении сушится мое белье. А значит, его нет на мне. Даник косится на меня, я прячу лицо за чашкой кофе. Но на самом деле я не чувствую неловкости. Будто перед Даником мне нечего стыдиться.
Он берет гитару в руки. Гриф оказывается совсем рядом.