Егерь - стр. 57
— Д-да… Конечно, доктор Поусен. Конечно.
Медсестра подошла к шкафу с лекарствами и зарядила в инъектор несколько ампул.
— У меня аллергия на обезболивающие и транквилизаторы, — произнесла Сафелия. — Анафилактический шок. Я сказала доктору, но, кажется, он забыл записать это в карту…
Медсестра замерла у шкафа с препаратами.
— Я не причиню вам вреда, — прошептала Сафелия и спрыгнула с кровати. — Побудьте здесь, пока я не уйду, а потом позовете на помощь.
Медсестра молчала.
Сафелия вышла в коридор и метнулась к подсобке. Заскочила внутрь, заперла дверь и осмотрелась. Дерьмо… Дерьмо!
***
— Служба безопасности империи. — Стефан предъявил удостоверение и спрятал его в карман. — Около часа назад к вам обратилась за помощью эта девушка. — Он показал голограмму с изображением лица Сафелии. — Расскажите все, что знаете.
Врач стер испарину со лба и присел на стул в смотровом кабинете.
— Я уже разговаривал с вашими людьми.
— Расскажите мне все еще раз.
— Она сразу показалась мне знакомой… Только не мог вспомнить, откуда знаю ее.
— Теперь вспомнили? — спросил император.
— Еще при осмотре вспомнил. Тогда много статей было о несчастном случае с дочерью сами знаете кого… Ее фотографии во всех газетах мелькали… Мы любим императорскую семью… Но когда я увидел, что они с ней сделали…
— О чем вы говорите? — не понял Стефан.
— Это же уму непостижимо… — прошептал врач. — Они не спасли ее. Они ее изуродовали.
— О чем вы говорите? — повторил вопрос Стефан.
— О ее теле. Я никогда в своей жизни такого ужаса не видел. А повидал я многое на своем веку. — Доктор отвернулся и вновь потер взмокший лоб. — Тот, кто лечил ее — не лечил. Ее калечили. Трансплантация кожи проведена с отрицанием всех канонов комбустиологии и пластической хирургии. Так не делается, понимаете? — Он с надеждой взглянул на собеседника. — Тот, кто ее лечил, изувер! Понимаете?
— Не понимаю, — покачал головой Стефан и присел на кушетку напротив врача.
— Она вся… Она вся словно сделана из отдельных лоскутов кожи с очень грубыми рубцами между ними. Это произошло неслучайно. Тот, кто проводил трансплантацию кожи, нарушил технологию. Он пересадил лоскуты далеко друг от друга, чтобы сформировались грубые рубцы.
— Возможно, в ее случае у врачей не было другого выхода? — предположил Стефан.
— Она сказала, что ей сделали двадцать две операции. И это не считая многочисленных перевязок под наркозом, которые проводят в случаях тяжелых ожоговых поражений. Они сделали за двадцать два раза то, что могли сделать за восемь — десять. Даже наши технологии это позволяют. И не было бы таких грубых рубцов.
Стефан молчал.
— Я сказал ей, что рубцы можно исправить. Можно сделать пластику и немного скорректировать их. А она рассмеялась и сказала, что лучше умрет, чем попадет на стол еще раз. Я ее понял. Понял, понимаете?
— Понимаю, — кивнул Стефан.
— Сейчас у нее проблемы с глазами. Тяжелый конъюнктивит. Она плохо видит. И рана на плече воспалилась. Она сама ее скобами стянула, но от переноса тяжестей швы разошлись, и биоклей не выдержал. Я рану почистил и снова заклеил. Антибиотики дал. От обезболивающих она наотрез отказалась. Заявила, что у нее аллергия на них и на транквилизаторы.
— Сколько у нас времени для того, чтобы ее найти и избежать еще больших осложнений? — спросил Стефан.