Егерь - стр. 2
— Спасибо, Идрих, — натянуто улыбнулась Кашпо. — Следующий?
Историю этой женщины Роден желала услышать. Наверное, из всех сидящих здесь, только ей досталось от жизни так же много, как и Роден.
— Меня зовут Мистроль. Я попала в авиакатастрофу на своем корабле. Теперь я такая, какой вы меня видите. Ни мужа, ни любовника, ни детей. Я всегда думала, что моя жизнь будет насыщенной и яркой. К сожалению, я сгорела не в огне наслаждений, а в пламени пожара. Теперь жить мне не весело, а больно.
Пациентка замолчала, и настала очередь говорить Роден.
— Лоскутное Одеяло, — произнесла она и повернулась к Мистроль. — Ты не против, если я буду называть тебя Лоскутным Одеялом?
— Роден! — гаркнула Кашпо.
Следует отдать Лоскутному Одеялу должное — она с достоинством кивнула и ответила:
— Нельзя.
— Зря. — Роден повела плечом. — Доктор Кашпо говорит, что принятие себя такой, какая ты есть, — один из этапов успешной терапии.
— Кашпо?! — прыснула смехом Элайза.
— Да, Язва. Я называю ее доктором Кашпо!
— Роден, — с угрозой отозвалась психиатр.
— Доктор Ночной Горшок, если угодно! — повысила тон Роден.
— Как ты назвала меня? — опомнилась Элайза.
— Язва, — повторила Роден.
— Да пошла ты, сука!
— Ржать в кулачок, пока другие отгребают, — это же про тебя, Язва!
Лицо Элайзы побледнело, и она отвернулась.
— Хороша терапия, — засмеялся И. — Может, и мне кличку дашь, Страшила?
— Красавчик, — как ни в чем не бывало пожала плечами Роден.
— Хм-м, — кивнул И. — Мне нравится.
— Не стоит благодарности.
— Роден, ты расскажешь нам о себе? — устало произнесла Кашпо.
— Меня зовут Страшила. Я страшная и уродливая, как снаружи, так и внутри. Меня никто не любит, — Роден задумалась, — даже кошак, живущий в нашем имении вот уже тринадцать лет. Всем насрать на Страшилу. А Страшиле насрать на всех. Хотела избавить мир от своего присутствия, да вот, — Роден запрокинула голову и уставилась в потолок, — бляди не дают…
— Лучше бы дали! — пискнула Язва.
— Вот и я их прошу, а они меня к доктору Кашпо. Говорю же, бляди…
— Спасибо, Роден, — вздохнула доктор. — Следующий?
— Следующий, — отозвался мужчина в кресле, чем привлек внимание Роден.
Она склонила голову, взглянула на чудака и вернулась к созерцанию потолка.
— Мы все должны хотя бы представиться, — напомнила Кашпо.
— Следующий, — повторил мужчина.
— Но ты последний в группе, Паскаль.
Мужчина вольготно закинул ногу на ногу и поудобней устроился в кресле.
— Называйте меня Темный, — попросил он.
— Темный? — переспросила Кашпо.
— «И в сумраке печалей не разглядеть его лица. Он отравляет все своим приходом. Он Темный, как его душа, и в то же время Он — посланник Бога».
Роден медленно склонила голову и уставилась на мужчину, который цитировал поэму Сургида Лавэ — одного из малоизвестных суирских поэтов.
— «Я верую, что все есть связи в этом мире, — продолжила она. — И там, где правит Свет, в тени нас поджидает Тьма. А если Он десница Бога, то в сумраке печалей у Смерти все же нет лица».
Хлопок. Еще один. Роден повернулась к аплодирующему Красавчику. Кажется, тот был впечатлен.
— А мне начинает нравиться ваша компания! — весело заявил он. — Кто написал эту помпезную хрень о смерти?
— Сургид Лавэ, — ответил Темный.
— Никогда о нем не слышал. — Красавчик повернулся к Лоскутному Одеялу. — А ты слышала о таком?