Ё (сборник) - стр. 28

– Стрельнул, – машинально поправил Славик. Сказывалось долгое пребывание в одной камере с литераторами.

Последовала страшная предынфарктная пауза. Взгляд старшего оперуполномоченного был невыносим.

– Слушай, а на кой ты вообще уходил из универа?.. – казняще-вкрадчивым голосом осведомился наконец Алексей Михайлович. – Чего тебя в Высшую следственную понесло?.. – И, не дожидаясь ответа, буркнул: – Иди работай…

За время отсутствия Славика страсти в полупустом следственном изоляторе накалились настолько, что сокамерники даже забыли поинтересоваться, куда и зачем таскали их товарища.

– Почему нет? – запальчиво вопрошал Сергей Овсяночкин. – Почему, блин, нет? Личность Джека Потрошителя до сих пор не установлена. Почему не допустить, что человек он был грамотный? Его просто раздражал, блин, жаргон проституток! Его, блин, сводило с ума то, что они творят с английским литературным языком…

– Но сам-то он считал, что убивает их по другой причине!

– Да мало ли, что он, блин, считал! Он, блин, был всё равно что под гипнозом! А ты знаешь, как изобретательны загипнотизированные в плане мотиваций?..

Услышав знакомое слово «мотивации», Славик подсел поближе.

– Не помню, где читал, но ты послушай! – продолжал Овсяночкин. – Домашний сеанс гипноза. Погрузили девушку в транс. Дали установку, что, проснувшись, она публично, при всех поцелует друга своего брата. Проснулась. Приятель с братом играют в шахматы. Девушка начинает болеть за приятеля (а в шахматах сама, блин, ни уха ни рыла!). Приятель выигрывает. Девушка на радостях его целует. И докажи ей теперь, блин, что она выполняла установку гипнотизёра!..

– А если бы проиграл?

– А если бы проиграл, она бы его, блин, чтобы утешить, поцеловала!..

– Ребят! Вам к психиатру не пора? – задумчиво осведомился Славик.

Очнулись.

– Пора-пора. Давно пора, – с очаровательной улыбкой успокоил его Пётр. – Кстати, а где вы были, Вячеслав?

– По-моему, у следователя…

– И что?

– Похоже, к утру нас отсюда выгонят, – уклончиво отозвался Славик.

– Куда?

– На волю.

– Так сейчас что? Ночь?

– Вечер… – Молодой опер полез в карман и бережно, чтобы, упаси бог, не сломать, высвободил разрозненные сигареты и спички. – Вот. Пока вели, настрелял…

Сергей Овсяночкин ошалело уставился на пронесённое тайком сокровище.

– Пётр! – потрясённо вымолвил он. – Его надо срочно принимать в Союз писателей… И пишет, блин, классно! Считай, две рекомендации уже есть…

С этими словами поэт сгрёб трясущимися руками курительные принадлежности и удалился в уголок, чтобы не дымить на виду.

– Странно, – заметил Пётр. – А почему первым вызвали именно вас, Вячеслав? Вроде бы вы здесь вообще с боку припёка…

– Ничего странного, – хмуро признался тот. – Я ж слушатель Высшей следственной школы…

– Вот звери! – ахнул ёфикатор. – Это что ж они, даже своих хватают?

– Если бы только хватали! – проворчал Славик. – Бывает, что и сажают…

И не соврал. Помнится, в бытность его слушателем трое перед самым выпуском загремели за наркоту на всю катушку.

Благоухая никотином, вернулся Овсяночкин. Был он умиротворён и почти не агрессивен.

– Так что ж, по-твоему, получается? – спросил его Пётр. – Получается, что маньяк выбирает жертву… э-э… по стилистическому признаку?

– Не он выбирает. Выбирает язык. А маньяк – это лишь его орудие, блин! Маньяк одержим языком, понимаешь?