Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу - стр. 42

– Чтобы ты не выпил всего!

– Чего всего?

– Самогона!

– Как я могу его выпить, когда его ещё нет?

– Так будет!

– Когда будет, тогда и выпью!

– Вот этого-то мы и боялись! И поэтому-то не сказали тебе! Жена графа Толстого тоже часто Льву Николаевичу кой-чего не говорила, чтобы его не печалить, к примеру, что корова сдохла, или крестьяне именье сожгли! Что ж, ей голову за это отрубить?

– А?

– Два мосла и гвоздь в придачу!

Я понимаю Фрича, понимаю!

Это частое состояние самца – сначала истекать нежностью и слюнями к своей самке, а потом чертыхаться, как это не заметил, что это было чудовище?

Блудное Дитя Голливуда!

– Как только Арнольд Шварценеггер разбил Большую Чашу Чешуйчатого Дракона, америкосы прекратили паломничество к Святому Техасскому Гамбургеру перзидена Линкольна, что напротив Техаса! Это ли не чудо?

– А в Беларуси в Гомеле посреди города я видел фонтан, в котором плавали карпы размером в руку! И никто их не крал!

– Здесь бы они не поплавали бы! Тут их бы бомжи быстро бы плавать научили! Размотали бы в два мгновения! В фонтане одни головы бы плавали! Фонтан Двух Голов! Дали бы им жизни! Здесь бы они до ночи не дотянули! Только бы стало смеркаться, как в кустах послышались бы подозрительные шорохи! Потом кучки каких-то мутных типов стали бы перебегать с места на место! Потом стали бы перешёптываться. Почему-то запахло бы перегаром и потом трёхлетней выдержки! И потом бы всё случилось! Разом бы вместе с Фараонами кинулись бы в фонтан! Только бы после всю ночь из фонтана дикие крики раздавались, как будто там десант из ада высадился, и бомжи бы потом вместе с Фараонами у костров жарили бы рыбу и пели песни! Крики карпов раздавались всю ночь! А люди прятались бы за ставнями!

– И какие бы песни, по-твоему, пели в подобной ситуации бомжи?

– Я думаю, любимая песня у них «С чего начинается родина!»

– Да, по меньшей мере, они бы начали с неё! Хорошая песня! Я пел её в детском саду! А чем бы кончили?

– «Бип-Боп-Алюлей»!

– Как ты, Ральф, не любишь наших людей! За что?

– Не люблю, знаешь ли! Как-то не впились они мне!

– Крики карпов раздавались всю ночь! – мечтательно сказал Фрич, – Крики карпов!

Я тоже решил поддержать тему.

– Как хорошо ты сказал! – говорю, – «Крики карпов раздавались всю ночь!» Как страшно жить!

– Чуть в стороне повизгивали пьяные вологодские пельмени! Да-с! Пьяные пельмени из Вологды! – фантазировал Бак.

– Пьяные меломаны из Вологды – это ещё кошмарнее!

– Пьяные пельмени из Вологды в прапорщецких фуражках, портупеях, кошачьих сапогах! С фингалом под каждым глазиком!

– Не много ли для одного дня?

– И с балалайками! Это само сладострастие! Амбивалентная эманацция сладострастия! Карнавализация, сказал бы мэтр Бахтин!

– Что ты сказал?

– Простые вещи! Амбивалентная эманацция сладострастия!

– Это лишне, товариш! Не надо никаких балалаек! Товариш! Соберись! Не мельчи! И так говорящих карпов нам выше крыши! А не то жизнь будет мстить неблагодарным! Я ухожу! Измучен! Изумлён! Лосины жмут промежность! Власть прогнила! Пропало что-то в царстве королевском! Распались связи! Мыши! Всё пропало!

– Нет, кроме шуток!

– Только шутки!

– Полковник Арчибальд! Дайте мне шанс!

– Как страшно жить!

– Но умереть страшнее

В подагре и с медалькою на шее!

– У меня такое впечатдение, что никто никого не слушает, и каждый беседует сам с собой! – огорчился вдруг Ральф, самый нормальный из нас.